| //prakultura.ru | Первая страница | Карта сайта |
| Религиозно-культурные истоки европейского христианства / |
Рим, можно сказать, сверху донизу, широко и многообразно, явно и прикровенно пронизан христианством. Рим стоит не только на руинах античности, но и на подземных захоронениях тысяч христиан, и может быть поэтому мистика этого Вечного города притягивает к себе верующих и неверующих, людей разных вер и национальностей. К сфере христианской мистики в какой-то части имеют отношение молитвы, богослужения, обряды, обычаи, жития святых, религиозное и отчасти светское искусство и то, что принято называть суевериями. В католичестве, как и в православии, вера напоена мистикой. Особенное значение имеет при этом все то, что связано с умершими, с тайной смерти и загробной жизнью. С мистической стороной христианства мы далее познакомимся, обращаясь всего к нескольким примерам, но постараемся взять их из самых разных областей.
Кладбище (катакомбы) Присциллы ныне находится в ведении бенедиктинок. Кроме «Доброго пастыря» на стенах немало изображений, иллюстрирующих Ветхий Завет (еврейскую Библию). Там еще был обнаружен самый древний образ Божией Матери с Младенцем (видимо, 3 век). Не исключено, что эта христианская община вначале состояла из иудеохристиан. Если катакомбы были вырыты и как-то обустроены до обоснования там христиан, то, скорее всего, там хоронили местных, а земля принадлежала, как обычно, богатому семейству. Судя по уцелевшим надгробным надписям, можно предположить, что это было сенаторское семейство Ацилиев Глабриони и к нему, очевидно, относились Присцилла и еще несколько захороненных здесь человек. Возможно, что они успели передать права христианской общине, а может, это сделали их наследники. Не исключено также, что при императоре Домициане (конец 1 века) это семейство испытало гонения.
Катакомбные кладбища обычно обслуживали артели могильщиков, а также служители погребальных обрядов, и очень может быть, что они жили при кладбище. Христиане тоже могли там жить, тут же захоранивая членов общины. Между прочим, расхожее утверждение о том, что таким способом они укрывались от преследований, вряд ли имеет основание. Найти их не представляло большого труда, а более похоже на истину то, что кладбища, как и некоторые языческие храмы, пользовались правом убежища.
Надо сказать, что жизнь среди могил, жилье рядом с останками не были чем-то неслыханным. Наоборот, это было скорее обыкновение, нежели исключение. Достаточно вспомнить хотя бы известные старинные обычаи хоронить под порогом, под полом в углу; позже эти обычаи трасформировались в хранение статуэток, каких-нибудь вещей, портретов. При переселениях, бывало, переносили с собою и останки предков.
Катакомбы стали пустеть в 4 веке и особенно с 5-го. Это принято объяснять передачей святых мощей в строящиеся церкви, поскольку с 5 века христианство уже утвердилось как государственная религия.
Есть Рим надземный и есть подземный. А вдобавок по его окрестностям разбросаны многоэтажные подземные предместья. Речь, разумеется, идет о катакомбах. Возникать они стали в далекой древности, со временем расширяясь и уходя в глубину. Как говорилось, это были, как правило, кладбища. Рабов и чужеземцев опускали в ямы, свободных хоронили более пристойным образом, а для упокоения знатных сооружались помещения поближе к засыпаемой сверху поверхности. Трупы нередко сжигали, а часть костей в качестве семейно-родовых святынь держали в домах. Так поступали еще этруски — народ высокой религиозной культуры, а затем это переняли у них римляне. Немало было и сравнительно новых подземных кладбищ. Обычай помещать умерших в землю, а знатных под курганами и в склепах, сохранялся тысячелетиями, как и сжигание.
Происхождение этого обычая довольно темно, но наиболее правдоподобное предположение состоит в том, что в эпоху архаики, когда главные божества были тесно связаны с землей, а загробный мир мыслился подземным, — именно в земле следовало захоранивать умерших, дабы передать их под защиту грозных хтонических божеств.
Хорошо известно, что в европейском Средиземноморье характер божеств постепенно эволюционировал в сторону более светлых и человеколюбивых, в конце концов победивших хтонические божества. Последним все же воздавали должное почитание, хотя бы придерживаясь обычая захоронений. Но влияние живущих на судьбу умерших оказывалось уже под вопросом; возможно, в связи с этим большее распространение получила кремация. Смерть как бы вышла из-под власти религиозной культуры, стала как бы «бесконтрольной». Христианство вернуло смерть в эту сферу, предав и жизнь и смерть на волю Бога и обещая будущее воскресение мертвых. Вместе с христианством преобразуются и «способы» влияния живущих на посмертные судьбы, то есть наполняется новым содержанием сугубо мистическая сторона богообщения и общения с умершими святыми.
В аллеях, где представлены памятники выдающимся личностям разных народов, есть и памятник Гоголю Зураба Церетели. Как видите, наш Гоголь изображен сидящим с маской в руке. Надо заметить, что писатель обычно работал стоя за бюро (конторкой), но это не столь важно. Что же касается маски, то на память приходят относимые к Гоголю слова «смех сквозь слезы»: писатель иронизирует, иногда просто смешит, но за этим он часто скрывает эмоциональное и духовное напряжение, драматизм своего восприятия, казалось бы, совершенно тривиальных ситуаций. Однако, за маской кроется и нечто большее. Дело в том, что Гоголь, как человек и как писатель, глубоко мистичен и его сильнейшим образом волнует смерть: она фактически как бы один из персонажей его произведений — вспомним хотя бы «Вия», «Майскую ночь», «Страшную месть», «Шинель», «Портрет» и, конечно, бессмертную энциклопедию русских характеров — «Мертвые души». Нам еще предстоит к этому вернуться.
Путешественника из России наверняка удивит, в такой от нее дали, русская тематика, занимавшая в творчестве Пьетро Каноника видное место. Вот панорама возрождения крестьянства после отмены крепостного права, прекрасная конная статуя великого князя Николая Николаевича, брата последнего царя, наконец, исключительный по силе постижения натуры и судьбы императрицы Александры Федоровны ее бюст. В ней, за несколько лет до конца, скульптор как будто увидел будущую страшную трагедию царской семьи. Дар предвидения и в самом деле присущ гениальным художникам. Обладая незаурядной духовной проницательностью, скульптор почувствовал в своем персонаже и те, в силу своего положения сдерживаемые, страдания, которые мучили императрицу из-за тяжкой болезни сына, из-за наветов, из-за нападок на Григория Распутина, который ее ослепленному горем взору представлялся воплощением русской народной силы и православной веры — ведь только он мог купировать опасные кровотечения Алексея, наследника российского трона. Образ убитой императрицы, поражающий такой художественной правдивостью и таким прозрением, пожалуй, единственный в своем роде.
Надо сказать, что в судьбах царских семей в России есть немало мистического и неразгаданного. Уместно упомянуть резкие перемены в душевном плане и во внешности Ивана Грозного, веру в самозванцев, легенду о внезапной смерти и исчезновении Александра Первого, убийство народовольцами освободителя крестьян Александра Второго, неудавшееся покушение на Александра Третьего («чудо в Борках»).
Орден капуцинов возник в первой половине 16 века, будучи еще одной ветвью францисканцев. Святой Франциск из Ассизи (12—13 вв.), — покровитель Италии, — во всем стараясь следовать Христу, не имел никакой собственности, был нищенствующим монахом, часто предавался молитвенному созерцанию Спасителя, особенно когда Он страдал на Кресте. Глубочайшее сострадание эти мукам вылилось в стигматы — кровавые раны. Был он очень дружелюбен, любил природу, животных. Смерть он называл сестрой, чтил ее в качестве входа в Божественный мир. Все существующее создано Богом, — а потому, считал смиренный монах, заслуживает доброго слова. Святой совершил опасное паломничество в Палестину, где пытался наладить мирные отношения с мусульманами.
Кладбища с декорумом из человеческих костей можно встретить и в других местах, в Риме и за его пределами, в том числе в Палермо. По сути тут можно говорить о почитании мощей (мощи в старорусском языке это кости), что в принципе соответствует общему для католиков и православных поклонению останкам святых. Это не означает, что все захороненные на этом кладбище официально причислены к лику святых, но иноческий образ жизни сам по себе достоен уважения. Кстати говоря, на православном Афоне (Греция) существует обычай хранения черепов.
Свозить останки капуцинов на это кладбище начали в первой половине 17 века вместе с переселением членов ордена в новый монастырь. Первоначальное убранство из костей было выполнено, скорее всего, в промежутке между 1732 и 1775 годами. Захоронения продолжались и значительно позже, к монахам добавились и миряне, в том числе папские гвардейцы, при защите Рима павшие от гарибальдийцев и пьемонтцев по завершении Рисорджименто (объединения Италии).
Об авторах декорума достоверно ничего не известно. Имеются разные предположения о причинах, побудивших к этому. Есть версии разного рода: то было монашеское послушание, стремление к художественному творчеству, религиозно-мистическая идея, выражавшая готовность почивших братьев обрести, по воскресении, новую плоть и радостно встретить Христа. Как бы то ни было, но к самому декорированию костями, вероятно, подтолкнуло и чисто практическое обстоятельство: необходимость погребения нескольких тысяч умерших на очень небольшой площади. Почившего покрывали нетолстым слоем сухой земли, привезенной, видимо, из Палестины, а после освобождения скелета от плоти его извлекали из могилы, поместив на это место «очередника». А куда девать скелет? — так вполне могла появиться мысль о декоруме.
Кладбище вмещает шесть выходящих в общий коридор крипт. В первой из них, «Крипте трех скелетов», обращают на себя внимание два маленьких скелета (это 12-летние близнецы) и на своде полный скелет принцессы Анны Барберини, внучки папы Урбана Восьмого Барберини (17 век). Скелет принцессы помещен в овал, в данном случае символизирующий высокую чистоту юной принцессы Анны, открывающую ей райские врата. В предпоследней крипте, «Капелле Мессы», хранится заключенное в свинцовую оболочку сердце Марии Феличе Перетти, женщины знатного рода, супруги принца Савелли. Семейство Перетти пользовалось большим уважением капуцинов. Марию Феличе они называли своей Матушкой. Ее тело погребено в церкви Санта Мария Маджоре. Место погребения ее сердца как бы говорит о том, что не только при жизни, но и по смерти оно преисполнено любви к капуцинам. Мистика сердца — известная тема религиозных мыслителей, католиков и православных.
Кладбище, в котором почившие братья капуцины сами послужили материалом для впечатляющей гробницы, — это своего рода погребальная симфония, многозвучный реквием, устанавливающий таинственную связь умерших с живыми братьями во Христе.
Вернемся, однако, к Гоголю.
Душою и телом он прикипел к Риму в 30-е, затем бывал там в 40-е годы позапрошлого века, возвращаясь туда девятикратно, а жил в основном на страда Феличе, ныне виа Систина, в нескольких минутах ходьбы от монастыря. Был наш великий писатель весьма любопытен, отлично знал город, и, судя по воспоминаниям его спутников, он их водил всюду, где было что-либо значительное и необычное — «седые дряхлые чудеса». Правда, о посещении кладбища капуцинов — ни слова. Это тем более странно, что в 30-е годы этот шедевр бесстрашного искусства был известен многим иностранцам (там тогда бывал, к примеру, Андерсен, квартировавший на той же страда Феличе). Преодолеть клаузуру (запрет на посещение) было нетрудно, тем более, что Гоголь был знаком с католическими священниками и вообще со многими известными людьми. Почему же он не водил туда друзей и сам об этом нигде ничего не пишет?..
Ведь он там несомненно побывал, и не раз. Гоголь, чуткий к мистическим откровениям, был, вероятно, сильно захвачен им в окружении немыслимого количества ощерившихся черепов. Но тут мы должны принять во внимание, что Гоголь был преизрядно скрытен в отношении своей глубинной душевной жизни, он ревниво оберегал ее независимость и ее тайны: часто бывая в римских церквах, он ничего не пишет о впечатлениях от католических богослужений, о незаурядном интересе к монастырской жизни, об упорных попытках русских католиков обратить его в католичество. Иронизировать — пожалуйста, он был непрочь поговорить о чем угодно, но его потаенные переживания — «невидимые миру слезы» (его выражение) должны быть и в самом деле невидимы. В этот период он писал С. Т. Аксакову, что «несмотря на болезненное состояние, я слышу и знаю дивные минуты». Что же до сочетания «слез» и «дивных минут», то для такого чувствительного человека, каким он был, они неразлучны. Именно тогда, после долгих неудачных проб, он начал успешно живописать похождения Чичикова, уловлявшего «мертвые души» почивших крепостных. Если взглянуть на им самим разрисованную обложку первого издания этой книги — на змеящийся орнамент из черепов — и заглянуть, ну, хотя бы в «Крипту черепов» (четвертая от начала), то нас не может не поразить сходство! Так, увлеченный обложкой, наш скрытный Гоголь все же выдал «улику»...
В музее немало старинной живописи, но пальму первенства надо отдать «Форнарине» Рафаэля, которая стала визитной карточкой галереи. Конец 15 — начало 16 века в Италии украшены такими художественными гениями, как Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонаротти и Рафаэль Санцио, которые были не только невероятно талантливы, но искали и находили новые пути выразительности, новые формы прекрасного. Таковы оставшаяся вековечной загадкой «Мона Лиза», неповторимая «Пьета» в Сан Пьетро, таковы же Рафаэлевы Мадонны и, пожалуй, «Форнарина».
Эта картина, казалось бы, бесконечно далека от божественно прекрасных Мадонн, в которых на протяжении нескольких веков итальянские мастера вкладывали столько души и умения. Да и кем была эта женщина, эта Форнарина? Она, вероятно, всего лишь дочь пекаря и нельзя поручиться за безукоризненность ее репутации. Портрет ее отнюдь не предназначался для всеобщего обозрения. Была она любовницей художника или была с ним тайно обвенчена (кольцо на ее пальце)? Или же для такого ценителя женской красоты, как Рафаэль, она одна из многих? Так или не так, думается, что со временем она стала его единственной страстью. Страстью, стоит добавить, всепоглощающей и, как уверены некоторые, погубившей художника в расцвете лет. Прямых ответов мы, разумеется, уже никогда не услышим. Но если нам удастся отрешенно от всяких мыслей просто постоять у портрета, нас наверняка посетит странная догадка. Мы почувствуем, как некая неведомая сила увлекает нас как картине и вместе с тем внушает нам чувство опасности...
Время, о котором идет речь, пробудило множество интересов, соблазнов, идей, новаций в самых разных областях. У людей как будто обострились чувства, открылись глаза, а христианская мистика, до того обычно дисциплинируемая культом и строгой молитвой, вышла из заданных берегов. Алхимические эксперименты, магическая практика, гадания все более вторгались в искусство, в быт. Поэтому и все более свирепела инквизиция: не потухали ее костры и не пустовали ее застенки. К счастью, на престол римских понтификов в ту эпоху чаще всего избирались люди достаточно широких взглядов, закрывавших к тому же глаза на прегрешения талантливых новаторов.
Рафаэль, как нам уже известно, был неравнодушен к женским прелестям, но это был, пожалуй, его единственный грех, если это вообще считать грехом. Однако в нем как в великом художнике была развита утонченная отзывчивость на то, что заключалось в персонажах его картин. Но если в своих Мадоннах он выражал божественное целомудрие Девы Марии, то в доннах, к примеру, в «Донне Велате» (Питти, Флоренция) и в «Даме с единорогом» (Галерея Боргезе) сквозило нечто иное, озадачивавшее и околдовывавшее зрителя. И уж сполна таковые чары приковывают нас к «Форнарине». Очень важно понять: этим колдовством, этими чарами его женщины обладают не потому, что их такими сделал живописец, а обладают сами, зачаровывая и его самого. Что еще сказать о «Форнарине»? Как мы помним, эта женщина воспитывалась в семье пекаря, а по народным воззрениям он должен быть знатоком разных магических приемов — ведь мука, хранящая тайну жизни, не всякому ее выдаст...
Авила — городок в Испании, где открылась святость поначалу довольно замкнутой, скромной монахини Терезы (16 в.). В 1970 г. она была провозглашена Доктором Церкви, так как она указала Церкви один из путей достижения ее чадами совершенства. Обладая даром мистических откровений, она излагала их в форме учения о достижении святости, и в духе этого учения реформировала орден кармелиток, к которому принадлежала. Слава о ней удивительно быстро распространилась в католическом мире и уже через несколько десятилетий после ее смерти знаменитый зодчий и скульптор 17 века Лоренцо Бернини запечатлел св. Терезу в группе с ангелом, каковая, по словам Павла Муратова, «беспримерна по энергии и напряженности выраженного в ней острого и болезненного, чувственного экстаза». Глядя на св. Терезу, поначалу видишь в ней мертвую женщину и, пожалуй, лишь улыбка ангела говорит нам о том, что она жива, но, участливо присмотревшись к ней, мы начинаем ощущать и то, что не сразу передается: не столько «зкстаз», сколько ее сокровенную любовь к Распятому... Св. Тереза из Авилы (ее также называют Терезой Иисуса) — еще один пример особенной католической мистики, преобразующей всего человека, его душу и тело.
Это самая большая римская церковь, посвященная Деве Марии. Первый ее вариант был сооружен в 4 веке, второй в 5 веке, затем она перестраивалась. Замечательно предание, связанное с основанием этой церкви. В 352 году, в летнюю пору, папе Либерию Первому и одному римлянину явилась во сне Мадонна с приказанием построить церковь на том месте, гда назавтра выпадет снег. И на следующее утро, на Эсквилине, люди действительно увидели снег! В церкви (слева) есть придел (Паолинская капелла), где дано изображение этого чуда. Любопытно отметить, что, согласно известному этнологу Тайлору, у многих народностей и племен существует поверье о путешествиях души во время сна. Поэтому избегают будить человека среди ночи — где-то бродящая душа может не успеть вернуться и человек умрет... Так, может, сновидные образы божественного мира предстают спящему после долгих путешествий верующей души?..
В церкви хранится множество священных реликвий и захоронений. В каждой капелле, предназначенной для служения мессы (литургии), заложена священная реликвия. Некоторые капеллы служат местом семейно-родовых погребений. В нескольких капеллах похоронены папы. Стоит сказать о поклонении священным реликвиям — мощам святых и кусочкам мощей, частям их одежды и их вещам, а также предметам, имеющим отношение к Божией Матери и Иисусу Христу. Этот обычай существует с самого появления христианства, когда богослужения совершались на телах первых святых. Обычно это были останки мучеников. Именно этот обычай сохранился в капеллах, а в православии на алтарный престол возлагается антиминс — покрывало тоже с кусочком мощей.
Впереди есть спуск в очень чтимую хранительницу древнейшей святыни — нескольких фрагментов, оставшихся от деревянных яслей (кормушки для скота), в которые был положен новорожденный Иисус. Согласно Евангелию, Он родился в Вифлееме, в крытом загоне или пещерке для домашних животных, поскольку все места в гостинице были заняты. Впервые, по образцу ящиков для кукольных представлений, модель яслей сделал, как утверждают, св. Франциск из Ассизи.
Еще в дохристианской древности было убеждение, что каждый орган тела, руки, ноги и т. д. и каждая домашняя вещь по-своему одушевлены, а все вещи и члены семьи находятся под духовным верховенством главы семейства. Они как бы носители его духа, отчего, в случае его смерти, укладывали в могилу или сжигали то, что ему принадлежало. Но каждый орган и каждая вещь в известной мере считались самостоятельными и потому сами за себя отвечали. В старину могли отдельно судить орудие убийства, вору отрубали виновную в краже руку, в старинных изображениях ада мучениям подвергали то, чем грешник грешил. Но и все то, что соприкасалось со святым человеком, тем паче со Христом и Девой Марией, навсегда является вместилищем их духа. Так, трансформируясь, из века в век переходили обычаи и представления: человек не заканчивается там, где кончается его тело, — духовная энергия его личности проникает и за его телесные границы. Однако, чтобы ощутить волну этой энергии, особенно если она сосредоточена в очень древнем предмете, надо обладать повышенной мистической чувствительностью.
У отца Пио из Пьетрельчины, умершего в 1968 году, еще при жизни было по меньшей мере два миллиона почитателей. В его религиозном подвиге христианская мистика представлена во всей своей силе. Волей или неволей он воспроизводил образ распятого Христа. После усердных молитв у него появились пять кровоточащих ран (стигматов) — на груди, руках и ногах. Как мы помним, то же произошло и со св. Франциском, а отец Пио был капуцином, продолжателем францисканского благочестия (его статуя есть в церкви монастыря капуцинов на виа Венето).
Родился отец Пио в 1887 году (в миру Франческо Форджоне) и уже 15-летним поступил послушником к капуцинам. Юноша предавался многочасовым молитвам, имея «дар слез» (среди православных такой же дар имел ученик прп. Сергия Радонежского прп. Савва Сторожевский-Звенигородский). И уже тогда ему были видения Христа и Девы Марии. Молодой Пио часто болел с очень высокой температурой и мог вкушать только евхаристию. Считали, что долго он не проживет. К счастью, болезни уходили, как только он возвращался в родные края, где жил в сторожке для охраны виноградников.
Вместе с тем отец Пио постоянно страдает и душою: его угнетает то, что он не может жить в монастыре, удручает и осуждение со стороны монахов, подозревавших его в нечистых побуждениях. Он ощущает боль в местах, где позже образуются стигматы, его молитвы напряжены сверх предела, ибо он борется с дьявольскими искушениями. Нередко он чувствует страшную боль как будто от тернового венца и от бичеваний, которым подвергался Иисус. В сторожке, в некоторые дни его посещают блаженные видения, а ночами он противостоит адским наваждениям. Страдания и борьба с жуткими видениями дьявола доводят его до изнеможения. Когда ему было 24 года, он записал в дневнике: «Дьявол хочет заполучить меня любой ценой». Его спасает любовь к Иисусу: «Сердце Иисусово и мое, — если мне будет позволено так выразиться, — слились. Это уже бились не два сердца, а одно», — записывает он.
Со временем к отцу Пио за духовной помощью приходит все больше народу, иные, впрочем, чтобы только увидеть его раны, потрогать их. А он старается брать на себя грехи людей и мучительно несет их тяжелую ношу, которую можно сбросить лишь беспримерным покаянием, и в эти моменты его гнетет, как ему кажется, богооставленность.
Последние 50 лет отец Пио живет, главным образом, в маленьком горном монастыре. Он совершает мессы, исповедует, проповедует. Тем, кто стесняется говорить о своих грехах или просто утаивает их, он рассказывает про них сам. Его духовная проницательность так велика, что он предотвращает дурные поступки у тех, кто находится в совсем другом месте. Во время мессы люди маловерующие обретают горячую веру. В период войны вражеские пилоты свидетельствовали, что они были не в силах сбрасывать бомбы, когда им являлось видение распятого священника... А раны по-прежнему болят и кровоточат. Его обследуют врачи, но они бессильны и сами говорят о сверхъестественном происхождении стигматов. За спасение грешников он платит своею кровью...
Известность отца Пио становится все большей и распространяется по миру. В 60-е годы в его адрес ежемесячно приходят десятки тысяч писем. Американские и английские католики помогают ему устроить больницу. Выходят книги с описанием его чудотворений. И тем не менее на него клевещут, церковные власти, осторожничая, то и дело запрещают ему исповедовать, служить публичные мессы, требуют прекратить общение с ним, не оставляют нападок антиклерикальные газеты. Но простые верующие не дают его в обиду: когда возникла прямая угроза удаления отца Пио из монастыря, паломники и местные крестьяне установили его круглосуточную охрану.
Отец Пио умер с именем Иисуса и Марии. Его раны тут же исчезли, не оставив следа. Через год начался процесс беатификации — причисления к лику святых. В 1972 г. папа Павел Шестой скажет о нем: «Отец Пио был символом, отмеченным стигматами нашего Господа. Это был человек молитвы и страдания». В процессе официального приобщения к святости в 1999 г. Церковь нарекла его блаженным, а 2002 г. причислила окончательно к лику святых.
В церкви Сан Сальваторе ин Лауро есть большое изображение отца Пио, символически выражающее подвиг святого.
Знаток итальянской культуры Павел Муратов писал: «От искусства, как и от всякой другой силы, имеющей божественную родину, человек требует прежде всего чудес. И эти чудеса золотого века искусств, собранные в Риме, сыграли немалую роль в истории тяготения к Риму людей различных стран и веков».
Грандиозный храм и обнимающая площадь величественная колоннада, увенчанная святыми, соединяет высокое искусство с вероучительным содержанием настолько органично, что разорвать их невозможно. Мы остановимся только на том, что даже самому простому взгляду раскрывает мистическую духовность христианской веры. Зерно христианского мистического откровения заключает в себе постижение живого начала, таящегося в смерти. В римских церквах нам не раз приходилось видеть остекленные гробы, в которых как будто почивают святые. Есть они и в соборе Сан Пьетро. Внешность святого (святой), одеяние, поза искусно символизируют процветшую жизнь в смертном лоне. Святой человек никогда не умирает. Вот слова самого Христа: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в пославшего Меня имеет жизнь вечную; и на Суд не приходит, но перешел из смерти в жизнь» (Ин. 5, 24). Не случайно христианин носит на себе крест и поклоняется Распятию, ибо в них заключено спасительное чудо: смерть Сына Божия на Кресте дала вечную жизнь настоящим христианам на все времена. Крест на нашей груди одного духа с Распятием. И в таинстве крещения в человеке умирает прежний дух и рождается новый.
Справа от входа расположена «Пьета» Микеланджело. Дева Мария утонченно прекрасна, а Христос поражает тем, что абсолютно недвижное Его тело под нашим пристальным взглядом, как бы отвечая желанию Матери, будто силится подняться.
Слева от входа расположена гробница короля Шотландии Якова Третьего (15 в.) и его сродников. Гробница выполнена великим итальянским скульптором Антонио Кановой (нач. 19 в.). Многих нынче смущает и вводит в недоумение пленительная красота обнаженных ангелов. Люди, жившие в 19 веке, хорошо знакомые с классическим искусством, не испытывали подобных чувств и сомнений. Ангелы здесь — воплощение «нежной и наивной красоты небожителей» (Стендаль), передающей полноту жизни, а именно жизни в райском мире. Для большинства современных людей смерть и жизнь безнадежно разделены...
Покидая собор, стоит из разных положений взглянуть на его купол. Духовно чуткие люди утверждают, что купол им чудится живым...
| © 2000—2024 Л. Э. Ванд, А. С. Муратова |
|