Первая страницаКарта сайта

Оппозиция «свой» (ближний) и «чужой» (враг)

А. С. Муратова

В Евангелии от Матфея Христос говорит: «Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших...». Ветхозаветным евреям Бог предписывал не смешиваться с другими народами (огражденность — условие святости, богоизбранности). Занимая их земли, евреи вынуждены были с ними воевать, так смысл понятия «враг» слился со смыслом понятия «чужой». Христос призывал «любить врагов ваших» — т. е. чужих, в первоначальном значении слова. И сегодня в представлении некоторых людей — раз чужой, значит враг.

Всевозможных оград и перегородок очень много и их происхождение имеет глубокие корни. Многие из них сохранились до сих пор, но где-то они смягчены, а частью перенесены в какие-то другие области.

Например, известно, что сегодня нет единой русской культуры. Обратное утверждение есть плод фантазии, идеализация. В действительности, скажем, человек образованный, живущий в большом городе, в определенной среде, очень сильно отличается от жителя малого города и даже от многих людей того же большого города, но живущих в рабочих районах и других социально-экономических и культурных условиях. В пределах одной национальности существуют совершенно различные по своим ценностям, образу жизни, интересам субкультуры. А уж если говорить о крестьянстве, то, конечно, и сегодня оно имеет очень отличную от горожан культуру, да и в самом крестьянстве могут быть разные культурные слои.

Существуют ограды между народами.

Особенно это относится к народам очень своеобразным, сохранившим чрезвычайно древние традиции. Например, чеченцы — люди совершенно другой культуры, чем, скажем, русские (она ни хорошая, ни плохая, просто совсем другая. Ну, а придать слову «другой» нейтральный или враждебный оттенок — зависит от человека). И вот, чтобы поддержать культурные различия, национальную самоидентификацию, сохранить старые традиции, не дать их «размыть» чужеродным культурным влияниям, — иногда возникает вражда. То есть вражда служит тому, чтобы перегородка продолжала существовать, а собственная культура была ограждена. Это явление может внешне иметь чудовищные формы, но нам важно понять, где корни этого явления, какие культурные реликты движут людьми.

Возьмем еще такое распространенное сегодня явление, как враждебное отношение ко всему иностранному, к Западу (американцам, европейцам): дескать, они развращают русский народ, особенно молодежь, несут совершенно чуждую нам культуру, насаждают мнимые ценности, распространяют «бездуховность» (например, стремление к обогащению, культ насилия и проч.). Придумывается и много всякого рода нелепостей, эмоционально сгущаются краски. Действительно, на самом деле культуры очень разные: европеец сильно отличается от американца, француз от немца; и у нас в России культура другая, нежели у них, хотя и у нас есть разные группы населения со своими субкультурами — кто-то ближе, кто-то дальше от западной.

Это враждебное отношение, которое широко прокламируется и внушается, направлено иногда как бы на благую цель — на то, чтобы сохранить нашу собственную культуру (через отталкивание, противопоставление). Правда, известно, что обычно «благими намерениями вымощена дорога в ад». Не подвергая эту позицию оценке, мы должны понимать, что всевозможное отрицание, враждебность к другим народам, другим культурам часто бывают связаны не только с человеческими «кровожадными инстинктами», а с необходимостью поддержать собственную, почвенную, местную культуру, и противостояние другой культуре иногда возможно только в виде воспитания такой вражды.

Вероятнее всего, что исторической перспективы у такого подхода нет, потому что мы видим, что во всем мире постепенно сглаживаются всякие перегородки — это процесс неизбежный, и вряд ли мы останемся от него в стороне. Но можно по-разному прогнозировать дальнейшее наше культурное развитие и по-разному относиться к проблеме охранения.

Отдельно рассмотрим оппозицию мир здешний (повседневный) и мир иной (сверхобычный).

Представления об ином мире формировались в течение многих тысячелетий. Они менялись, потому что и отношение к иному миру в разные времена было различным, и свидетельства, которые появлялись об ином мире, тоже воспринимались по-разному: иногда иному миру доверяли, иногда нет. Иной мир — это не просто какая-то фантазия, с которой современный человек распрощался.

В культуре всегда было, есть и будет существовать представление не только о здешнем мире, но и об ином: то ли там живут умершие какой-то своей новой жизнью, то ли это просто какой-то совершенно другой мир, в котором действуют другие законы, живут другие существа.

Где находится иной мир? — кто-то говорит, что в пространстве. Сказочное «за тридевять земель» — это символическое выражение того, что он где-то очень далеко, но все же на некой территории. Кто-то говорит о том, что на самом деле в пространстве его нигде нет, он — вне всего. Сам вопрос «где» в данном случае неправомерен, потому что это понятие относится к вещам, которые встречаются в нашем мире, подвластны нашим измерениям, привязаны к пространству, месту, времени.

Если внимательно изучать то, что в разное время говорилось об ином мире в мифологии, фольклоре, что утверждалось в разных религиях, что проявилось в человеческом опыте, открытиях, наблюдениях, то можно сказать, по-видимому так, что иной мир — это некий мир, который имеет для нас очень большое значение и совсем не похож на наш.

Например, в русской (и не только) народной культуре (обычаях и фольклоре) отразилось представление о том, что существа из иного мира все делают как бы наоборот и вообще весь тот мир — наоборотный. Попав туда, следовало это учитывать и вести себя соответственно: скажем, если заблудился в лесу и встретил лешего, то, спросив у него дорогу и получив ответ, надо идти в сторону, противоположную указанной. В евангельской притче о бедном Лазаре говорится о том, что человек, пребывающий в довольстве в этом мире, оказывается лишен всего на том свете, и наоборот.

Можно ли считать иной мир таким же реальным, как здешний мир?

Почему мы должны считать, что реально только то, что мы можем пощупать, попробовать, увидеть, т. е. воспринять пятью нашими чувствами? Возьмем некоторые представления, идеи о прекрасном будущем человечества. Одни его рисуют так, другие иначе. Пути его достижения тоже намечаются различные. Одни считают, что надо идти путем революций, насилия, крушения; другие считают, что следует развивать науку, технику, право, образовывать, воспитывать людей, совершенствовать нравы и т. д. Эти идеи нельзя никак осязать — тем не менее они оказывали и оказывают колоссальное воздействие на людей, влияют на жизнь страны, историю. Ту же силу имеют нравственные идеалы и они столь же нематериальны.

Существует масса «вещей», имеющих огромное значение в нашей жизни, способных оказывать на нас порой огромное воздействие, влияющих на нас, побуждающих к действию и т. д. Тем не менее эти «вещи» не-реальны в том смысле, в каком мы привыкли понимать реальность. Правильнее сказать о них, — что они невещественны, но реальны. Иногда эту область называют «духовной». Например, человек смотрит какой-нибудь фильм, перед ним может быть совершенный вымысел, фантазия, тем не менее зритель волнуется, переживает, плачет, смеется. Бывает, что увиденное насилие побуждает человека к совершению жестокостей. Стало быть, «мир фантазии» — это тоже какая-то реальность. О природе этой реальности, ее устройстве можно судить по-разному; важно одно: в культуре всегда присутствует представление о существовании иного мира, который не менее реален, чем здешний, и оно, это представление, видимо, всегда будет в культуре, только в разных формах (например, в роли сверхобычного мира выступали и выступают религиозные представления о загробном мире, о внеземных цивилизациях, о счастливом будущем или прошлом человечества, некоторые элементы научного знания и проч.).

И, конечно, между здешним и иным мирами есть какие-то перегородки. Нельзя беспрепятственно перейти отсюда «туда», — будь то область научного знания, общественный идеал, космическое пространство или загробный мир. Мы знаем целый ряд легенд, мифов, сказок о том, что кто-то совершал этот переход. Например, в русской волшебной сказке герой попадает в иной мир («тридевятое царство, тридесятое государство»), который охраняется Бабой-ягой, Змеем Горынычем, окружен дремучим лесом, огненной рекой и т. п. Герой, претерпев всевозможные испытания, раздобывает какие-то волшебные предметы, «заморскую» царевну или особое знание, мудрость, свойство, которое помогает ему в дальнейшем. Затем он каким-то образом оттуда убегает, уходит от погони, вновь преодолевает препятствия и возвращается домой, — но в ином качестве, часто внешне преображенный. Сюжет волшебной сказки воспроизводит всевозможные обычаи перехода между разными мирами.