«Миры» и «перегородки» (продолжение темы)

А. С. Муратова

Итак, мы познакомились с одним из основных культурологических законов жизнеустроения — наличием всевозможных разделений (дифференциации).

Разделения людей происходят по разным причинам: кровнородственные отношения, т. е. деления на племена, роды, семьи; деление на сословия или так называемые классы общества — на «бедных» и «богатых» и т. д.

Среди социологов, политиков и философов существует положительное и отрицательное отношение к разделениям.

Одни считают, что разделение общества несправедливо, неправильно — на этой позиции стоят коммунистические учения, и крайние их формы призывают к насильственному устранению этих разграничений. К чему это приводит, история 20 века уже показала: ничего кроме крови, насилия и ужасов смуты не получилось, ибо насильственным путем ничего в культуре надолго прижиться не может.

Высказываются и противоположные мнения. Французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858—1917) считал, что благодаря разделению людей, в частности по профессиям, повышается производительность и эффективность труда, взаимозависимость и цельность общества. В самом деле, разделившись, люди ощутили свою взаимозависимость и необходимость друг в друге, в результате развивается обмен, который соединяет, солидаризирует людей. Например, африканское племя, живущее натуральным хозяйством, внутри себя связано кровнородственными отношениями, общими обычаями. Но по отношению к другому племени оно враждебно, потому что в нем не нуждается. Современное общество состоит из множества разнородных групп со своими интересами и представлениями. Обычно под демократией понимают именно такое устройство общества, которое имеет политические, экономические и социальные механизмы, позволяющие обществу нормально, мирно существовать на основе взаимообмена, взаимонеобходимости, обеспечивающих солидарность людей.

Теперь о «мирках». Вспомним старожила — этим понятием мы охарактеризовали способ жизни, некое социальное явление, культурную установку, противопоставив ее другому культорологическому типу — кочевнику.

Старожильство — это такая культурная установка, когда усилия человека или сообщества направлены на закрепление какого-то жизненного пространства, освоение его, возведение в нем каких-то самостоятельных мирков.

Человек с такой установкой не склонен отделять себя от окружения, в котором он существует, он является своего рода продолжением этого окружения, и наоборот: окружающие человека предметы, вещи, дорогие его сердцу, носят отпечаток его личности, как бы являясь продолжением человека.

Старожильская жизнь как специфическое культурное образование характерна в условиях разделения, потому что старожилы отделены друг от друга — создается некий мирок, в котором живет человек.

Что из себя представляет мирок конкретного человека?

Это не только место (пространство, территория), где человек живет. Конкретный человек живет в мирке, который является пересечением различных миров.

Например, женатый взрослый мужчина-повар — он принадлежит мирам:

1. мужскому, отделенному от женского;
2. женатых людей;
3. взрослых, отделенных по своим ценностям, интересам, образу жизни и деятельности от мира детского;
4. определенной профессии (не все профессии являются мирами, а только те, что накладывают культурный отпечаток на личность человека).

Кроме того, он может жить, как мы видели на примерах старого разделения Москвы, в определенном месте. Этот мирок, в котором он живет, существует как бы сам по себе, он каким-то способом — физическим, или какими-то культурными нормами, запретами — отделен от других мирков.

Возникает такое интересное явление, которое можно назвать «человек-мирок».

Разумеется, сам по себе человек, как индивид, личность, существует, но такого рода человек не отделяет себя от того мирка, в котором он живет.

Что значит «не отделяет»? — Ему очень дорого все то, что его окружает — и люди, и вещи, и само место, где он живет. Конечно, человек не смешивается с этим, но ко всему относится с большой привязанностью, пониманием, любовью. Взаимосвязанность, взаимопрорастание человека и мирка приводит к тому, что человек свою жизнь полагает в чем-то любимом, привычном, одушевленном или неодушевленном (вспомним «Последний лист» О. Генри или Пульхерию Ивановну и ее кошечку из «Старосветских помещиков» Гоголя). Разумеется, так происходит не всегда, мы рисуем несколько идеализированную картину.

Но если это все же происходит в той или иной степени, то такое отношение человека к окружающему приводит к тому, что он считает это окружающее как бы живым, и оно действительно таковым становится — одушевляется.

Например, мы часто наблюдаем приверженность женщины-хозяйки именно к этому половничку, половичку, чашечке — дорогим или по длительной привычке, или по чему-то еще безотчетному, или по своей связи с воспоминанием о муже, матери и т. п. Так хранят старинные и просто памятные, часто ни для кого больше не представляющие интерес, вещицы. Так мастер-умелец дорожит именно своим стареньким инструментом, отполированным его руками до живого блеска. Человек поглаживает стену отчего дома, обнимает березку, разговаривает с фотографией — и они для него живые. В народной поэзии часты обращения к реке, земле, ветрам и проч.

Современный «образованный» человек вряд ли признает за этими вещами и явлениями что-то живое, но иное дело тот, кто впитал в себя старожильскую культуру, «пророс» ею.