Природное и рукотворное окружение как часть личности.

...Объект, даже если он составляет часть внешнего мира, включается непосредственно сознанием познающего субъекта, так сказать, в личность.

Н. О. Лосский

Перечисляя то, что составляет культуру: обычаи, образ жизни, ценности, привычки, вкусы, верования, ментальные установки, язык, типы поведения, то есть сугубо человеческую сферу, — мы часто упускаем присовокупить к этому землю, небо, погоду, деревья, живность, дома, улицы, домашнюю утварь, мебель и т. п. — все как бы внешнее, к чему также причастно наше существование. Культура — это, коротко говоря, то, во что включена наша жизнь и то, что ее в какой-то мере направляет. Но все «внешнее» разве не соприкасается более или менее тесно с нашей жизнью? Оно как-то названо, осмыслено, восчувствовано, запечатлено в памяти, чему-то препятствует или способствует, иногда очень важно для нас, причем мы не всегда осознаем степень важности. Однако самое главное заключается в том, что в действительности все это «внешнее» кажется таковым, то есть совершенно от нас независимым, независимым только по видимости, так и хочется сказать — по недоразумению. Оно принадлежит нашему существованию, оно продолжает наше Я. Более того — фактически оно часть нас самих, так как отличается от того, что «внутри» нас, только тем, что обычно сравнительно меньше влияет на нас и мы сами способны меньше влиять на него. Но нередко бывает и так, что воздействовать на «внешнее» гораздо легче, чем на внутреннее: скажем, проще спилить дерево, чем отогнать навязчивый страх.

Мы думаем, чувствуем, действуем, радуемся и печалимся ВМЕСТЕ со снегом или летней жарой, деревьями, камнями, землей, диваном и шкафом! Шкафу, дивану, камню и снегу для этого совсем не обязательно быть сознательными существами наравне с нами, ибо достаточно того, что они входят в наше Я, они часть культуры, в которой существует наше Я. Они почти такие же наши, как печень, позвоночник, мысли, чувства и поступки, как наша психика и наше тело. В русской поэзии, вероятно, наиболее точно выразил слабую различимость «внешнего» и «внутреннего» Федор Сологуб. Вот, к примеру, всего три строчки: «Широки мои поляны, / И белы мои туманы, / И светла луна моя...» — другими словами, все — мое! Или у Федора Тютчева: «Все во мне, и я во всем...». А сколько раз утверждали то же самое философы: Артур Шопенгауэр, чтобы передать ощущение всеобщей сопричастности, все наделяет волей, Владимир Сергеевич Соловьев говорит о «всеединстве», Николай Онуфриевич Лосский ради того же выстраивает свою философию «интуитивизма», один из постулатов которой мы привели в эпиграфе; даже материалисты что-то квакают о единстве мира.

Кто-то нам возразит: эка загнули вы, господа хорошие! — ну, влияет на нас внешнее, зависим мы от него, но как же это можно понять: «мы думаем, чувствуем ВМЕСТЕ с ними»?! Что значит — «вместе»? Как это возможно? Но и мы возразим: а как можно понять, что мы, к примеру, «думаем головой», а чем, позвольте узнать, каким местом мы чувствуем и вообще переживаем? Если нам на это что-то скажут про мозги и нервную систему и прочее в таком духе, так ведь это все недоказанные гипотезы, и не более того! Конечно, если отрезать голову, то безголовый человек, как и его несчастная голова, вряд ли будут способны интересно мыслить, но следует ли из этого, что мысли рождаются только в голове? Изолируйте человека от всего «внешнего» и он очень скоро тоже перестанет мыслить и чувствовать, — так вытекает ли из этого, что его органом мысли и чувств было «внешнее»?

Когда мы говорим «ВМЕСТЕ», это не означает, что мы приписываем «внешнему» роль органа или части органа, порождающего мысли и чувства, а значит только то, что в самом процессе мышления, переживания, деятельности, в процессе всей нашей жизни диваны и стулья, небеса и земля в том или ином виде обязательно присутствуют. Мало того, что они соединены с нашей психикой и нашим телом энергетическими, а иногда вещественными связями, — их восприятие, их осознание и осмысливание, их образы говорят сами за себя — свидетельствуют о том, что в восприятии, осознании, осмысливании, в образе присутствует, пусть и не в целом, но сам предмет, сама вещь, сам объект. Образ предмета и сам предмет не разделены «железным занавесом»: между ними есть прямая связь, по своей природе не только энергетическая или вещественная, а еще какая-то иная, и пожалуй, более существенная. Подобно тому, как наша личность продолжается в окружающем мире, он продолжается в личности. Это трудно понять лишь потому, что наше сознание извращено представлением об изолированности нашего Я, его отделенности от мира, который мы называем «внешним» (подробнее см. «Генеалогию культуры и веры», главы 5—6).

Образ нашего дома сохраняется в нас и тогда, когда мы покидаем наш дом. Даже в том случае, если дома больше нет, если он разрушен, его образ присутствует в нас — и по-прежнему неразрывно связан с домом, которого уже нет в нашем пространстве и текущем времени. Так как все, что есть и что было, помимо существования в нашем пространственно-временном континууме, ноуменально и сущностно пребывает и вне его, возможно, благодаря когда-то происшедшему контакту с людьми. К сожалению, «на пальцах» этого не докажешь, и тут потребуется созерцательная интуиция. За подробностями отсылаем к Платону, Канту, Н. О. Лосскому, С. Н. Трубецкому...

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»