Свобода и чувственные контрасты. В заметке «О чувстве свободы» мы выдвинули следующее предположение: «Всякое, в сравнении с предшествующим моментом, обогащение восприятия, осознавания, понимания вызывает особенное чувство — чувство свободы». Продолжим обсуждение этой темы.

Жизненная энергия, вложенная в человека, ищет выхода, но выход бывает разный. Если социокультурный дом, в котором человек обретается, так выстроен, что можно двигаться только по раз и навсегда заданным половицам и только повторять одни и те же сдержанные действия, то энергия будет иметь выход, но человек в этом случае уподоблен насекомому, и даже не вольно летающей мухе или хитрому таракану, а чему-то совсем инстинктивно-примитивному. Другое дело когда имеются выходы заранее не проторенные, открывающие возможность переменчивых ощущений и чувств, каковые, впрочем, могут возбуждаться и в заведомо известных ситуациях. Когда происходят определенным образом совершающиеся перепады, колебания реализующейся жизненной энергии, в нас происходит нечто такое, что можно назвать свободой и что сродни эмоционально насыщенному творчеству. Н. А. Бердяев так об этом говорит: «Настоящая проблема свободы есть проблема творчества... Свобода есть внутренняя творческая энергия человека. Через свободу человек может творить совершенно новую жизнь, новую жизнь общества и мира» (Судьба России. Гл. 6. Противоречия свободы). Добавим от себя, что «новую жизнь» человек испытывает и тогда, когда предается физиологическим утехам, а не обязательно что-то «созидает».

Инстинктивно, а иногда сознательно люди стремятся к свободе, будь то сугубо личная жизнь или общественная, так как полнота жизни и насыщенность жизненного тонуса, как чувство и субъективный факт, достигается лишь в свободе. Ежели это не получается в общественно-политической сфере, то сосредоточиваются на личном. В русской культуре веками вырабатывались пути обретения свободы в личной жизни (особенно в семье, среди своих), включая перехлесты и разудалость в узком кругу и гулянку. Что касается общественно-политической свободы, то в России для большинства она почти всегда была маловостребованной, поскольку ее связь с чувственно-контрастными искомыми состояниями не отработана в культурном опыте народа.

Извечным способом почувствовать вкус свободы является всякого рода борьба, в том числе война, ибо это не обходится без контрастных и сильных ощущений, их отчасти упорядоченных падений и взлетов. Люди объединяются, ведут совместную жизнь не в последнюю очередь ради того, что при этом им открывается больше возможностей, а следовательно, шансов ощутить свободу. Бывает, впрочем, и наоборот, но такие формы совместного существования, как правило, исторически обречены.

В странах, где наличествует достаточно широкая общественно-политическая свобода, «права человека» и другие либеральные институты встроены в социокультурное бытие таким образом, чтобы естественное стремление к свободе приносило плоды не только отдельным людям, но и всему обществу, особенно в экономике. Кстати говоря, у нас до сих пор бродит заморочка о высоком экономическом развитии в СССР. Объемы разного рода продукции и в самом деле были немалые, но ее качество было низко, а затраты на ее производство непомерно велики, — так что говорить о развитой экономике в советский период нелепо.

Начиная с пракультурной эпохи, вожделеемая свобода обусловливается отчасти гармонизованными чувственными контрастами. В европейской истории древние греки, вероятно впервые, ощутили их связь с чисто умственным творчеством. Но это было чувство особого рода. Пресловутое спокойствие мудреца-философа, вроде Сократа или Платона, скорее скрывает это особенное чувство, а не выставляет напоказ, как это происходит с обычными людьми. Своеобразное чувство свободы охватывает и при мистическом общении с Богом. В этих случаях, скорее всего, также имеет место контраст, возникающий в молитвенном предстоянии. Добровольно предаваясь аскезе, утеснениям, ограничениям, что бывает в религиозной жизни, а также вынужденно, но примирившись с этим (тюрьма, обстоятельства), люди и в этом случае могут быть причастными состоянию освобожденности, коль скоро устанавливаются чувственные контрасты. Возможно, что именно здесь заключена разгадка поразительного самообладания и эффекта обезболивания, столь характерных для христианских мучеников.

В заключение одно важное уточнение. Чувственные контрасты наверняка не единственная причина ощущения свободы, скорее всего это одно из условий такого ощущения, а есть что-то еще.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»