Индивидуализм — слово ругательное?. Индивидуализм — это представление о человеке, о том, каков он по своей природе, и каким ему следует быть. Индивидуалистическая доктрина, в понимании ее сторонников, утверждает, что человек есть существо достаточно свободное, осознающее свое достоинство и разумное по своей природе, и общество (государство) должно обеспечить ему ту свободу, которая не вредит другим людям. Именно это подразумевается, когда говорят о человеке как об индивидуальности. И. Кант писал, что человек «заслужил только то счастье или совершенство, которое он сам создает свободно от инстинкта, своим собственным разумом» (Собр. соч. в 8-ми томах. Т. 8. 1994. С. 14). Об индивидуализме существуют разные высказывания, часто противоположные. Так, резко расходится отношение к доктрине индивидуализма в доминирующих направлениях западной философии и социологии, с одной стороны, и в марксизме; так же в этом вопросе расходятся католическая и православная точки зрения. В досоветской России индивидуализм как учение в религиозно-философском переосмыслении перерос в широкое течение, названное персонализмом (Н. А. Бердяев, Н. О. Лосский и др.). Исключительно бранным словом индивидуализм, вкупе с персонализмом, стал в советское время.

В то время, как известно, толковые словари отражали не только общеупотребительный смысл слов, — еще торчала идеология. Поэтому, согласно словарю С. И. Ожегова (1986), выдержавшему 18 изданий, «Индивидуализм. 1. Буржуазное воззрение, согласно которому интересы отдельной личности выше интересов общества. 2. Стремление к выражению своей личности, своей индивидуальности в противопоставлении себя коллективу». Такое же определение встречаем в «Малом толковом словаре» В. В. Лопатина и Л. Е. Лопатиной за 1990 г. (правда, убрано «буржуазное»). А вот, на исходе века, осторожно обойдя пресловутый индивидуализм в энциклопедии «Культурология. 20 век», изданной в 1998 г., исхитрились на такое «смелое» решение: «Индивидуальность личности определяет ее духовный потенциал и теснейшим образом связана со свободой выбора и самоопределением» (Т. 1. С. 248). Ну, что же — хоть что-то... Если верить «Большому словарю иноязычных слов», выпущенному в 2004 г., то в сравнении с прежними словарями не изменилось почти ничего: такое же определение, как в «Малом толковом словаре». Но, может быть, А. Н. Булыко, убеленный заслуженными сединами автор «Большого словаря», не заметил постсоветских поновлений в языковой сфере? Однако, вот перед нами «Толковый словарь русского языка начала 21 века. Актуальная лексика» (М., 2006). Словарь подготовлен филологическим факультетом Санкт-Петербургского университета. Ищем злополучный «индивидуализм» и... не находим! Есть, правда, «Индивидуал. Человек, занимающийся индивидуально-трудовой деятельностью». М-да, куда же запропастилось наше слово? Или его запамятовали просто потому, что привести прежнее идеологическое определение уже неловко, и еще более неловко признать, что и нынче большинство населения использует «индивидуализм» как ругательство...

Теперь по существу. Придется снова начать с цитаты: «Как принцип отношения человека к человеку индивидуализм стал антигуманистическим; как норма отношения индивида к обществу он — антисоциален; как способ отношения к государству и законности он стал антидемократическим; как семейная традиция он глубоко аморален» (Философская энциклопедия. Т. 2. 1962. С. 260—262). Замечательна концовка этой статьи: «Коммунизм знает подлинную индивидуальность, полностью и навсегда освобожденную от индивидуализма» — вот уж воистину словоблудие высшей пробы! Так почему советская идеология столь яростно боролась с индивидуализмом, то есть представлением о человеке, как об индивидуальности? Почему ему приписали обязательное «противопоставление коллективу» и прочие грехи? Ответ лежит на поверхности: потому что советскому режиму не нужен был человек, блюдущий свое и чужое достоинство, достаточно свободный и независимый, — хотя бы в суждениях! — а нужен был унифицированный и безропотный слуга... Удалось ли советскому режиму вылепить такого человека? По нашему мнению, удалось не только вылепить, но и поставить на поток. Каков же был механизм сей лепки? Во-первых, внушать с младых ногтей, денно и нощно, на всех уровнях — от детсада до старости, — что человек живет не сам по себе, а для чего-то или кого-то другого. Выше и важнее тебя твои родители, воспитательница в детском саду, школа, в которой ты учишься, производство, где ты работаешь, всяческая власть, коммунистическая партия, государственные планы, вообще люди — не по отдельности, а как бы все вместе, — то есть, собственно говоря, не люди, а некая абстракция под названием коллектив. Во-вторых, внушить, что начальство всегда и во всем лучше тебя знает, как тебе жить и служить. Наконец, в-третьих, сделать так, чтобы ты не просто подчинялся всему, что выше и важнее тебя, а уверовал в то, что это необходимо, правильно и высоконравственно.

Лепившая советского человека идеология не была плодом досужих мечтаний и в ней не было случайностей. За ней стоял «теоретический» фундамент: поскольку созидается строй, совершенно новый, никогда ранее не существовавший, требуются огромные усилия и слаженность, и, следовательно, полное послушание от созидателей. А поскольку понимание того, как и что созидать, доступно только владеющей подлинной наукой партии, то слушать надо только ее «доверенных лиц», то есть начальство.

А что же на самом деле? На самом деле такая идеология позволяла «вынести за скобки» большинство населения, но зато выстроить идеальную систему для начальства: чем выше уровень, тем щедрее блага и шире власть, причем фактически каждый служит не делу, а тому, кто стоит над ним. Благоденствие начальства было, однако, непрочно, так как развернулась борьба, в иные годы смертельная, за руководящие (номенклатурные) должности. Лишь эта борьба и опасения, что тебя подсидят, оклевещут, стимулировали активность начальства, а когда борьба утихала, руководящие должности превращались в синекуру. Беда еще в том, что начальственная деятельность во многих случаях рождала химеры, пустоцветы, показуху, не улучшала, а затрудняла жизнь, — но иначе и быть не могло, поскольку настоящим судьей был только вышестоящий начальник, еще более далекий от жизни. Таким образом, даже у большинства начальников лишь с великим трудом и везением могли проявиться положительные качества индивидуальности, а уж про «трудящихся» и говорить нечего. В старинные времена такая система могла бы существовать веками, но в условиях соперничества в мире и невозможности изоляции, что характерно для второй половины 20 в., система должна была рухнуть. К чему все это привело, хорошо известно, хотя были и другие причины так называемого развала СССР. Советская система была поражена множеством болезней и любая из них в конце концов оборачивалась летальным исходом.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»