Закономерности и пракультурные механизмы в индивидуальной психике. Аналогии с социокультурной сферой. Стремление к новому заложено в людях испокон веков, хотя в разные исторические периоды масштабы новаций различны (см. «Основной закон психики и его последствия в жизни, в науке, искусстве, историческом развитии, в постижении новизны»). Периоды интереса к новациям сменялись или сопровождались поисками неизменного и привязанностью к существующему. Обновление так же естественно, как и повторение. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратить внимание на природную жизнь. Как бы иногда ни старались подморозить исторические движения, как бы ни охаивали перемены, новое все равно невозможно совсем перекрыть, — хотя бы потому, что есть Время, а следовательно, рождение и смерть, а они всегда вносят в жизнь что-то новое. Воспринимая и создавая новое, человек и социум в некотором смысле расширяются: умственно, чувственно, в отношении материальной культуры, мест обитания и т. д. Это — очевидно, но отнюдь не очевидно, каким образом новое усваивается. Вот этим и займемся. Начнем с индивидуального Я. При этом не будем вникать в физиологические и тонкие психические механизмы — ограничимся пока что метафорическим подходом.

Как только в психосоматическом мире Я появляется нечто новое, воспринимаемое извне или из самого этого мира, — назовем это нечто новым элементом, — тут же к нему протягиваются усики или щупальцы уже имеющихся элементов, принадлежащих охранной и адаптирующей системе (ОАС). Она действует не только в области физиологической, но и психической (правда, она ослабляет бдительность во время сна, что нередко приключается со стражей). Нас будет интересовать прежде всего психическое.

ОАС сначала исследует новый элемент с точки зрения его пригодности, дополнительности, близости к «собственному Я», — к тому, что уже есть. Процесс этот не безболезненный, сопровождается напряжением, смутным или явным беспокойством, и осознаваем, видимо, лишь отчасти. Новый элемент может при этом подвергаться разного рода подгонкам, переделкам, его мнут, трясут — все для того, чтобы приспособить его к наличному содержанию психики, так как главная ее задача состоит не в том, чтобы отторгать новое, а в том, чтобы его усваивать (на уровне физиологии ОАС более непримирима к новому). Новые элементы — это своего рода деликатесная пища для психики и способ расширения человека. Усвоение нового элемента метафорически можно охарактеризовать как превосходство, победу над ним собственного Я, и не исключено, что человек испытывает при этом что-то подобное происходящему при совокуплении.

Картина выглядит иначе, если никакие меры и уловки не делают новый элемент подходящим. В таком случае происходит отчуждение (вытеснение, разрушение) нового элемента. Это, однако, не означает, что неугодный элемент или его останки начисто исчезают. Они попадают в некую область, которую мы назовем «несобственным Я» (об этом см. также «Сказка о Кощее и органический подход к душевной культуре»). О структуре несобственного Я мы почти ничего не знаем, кроме того, что оно похоже на братскую могилу. Что-то в нем доступно осознанию, особенно сновидному, а что-то недоступно. Иногда из сей могилы кое-что выползает, пугая нас или приводя в темный восторг. О том, что воспринятое не пропадает напрочь, как раз и свидетельствуют сны, да и вообще наша память. Конечно, это не дает нам права утверждать, что не пропадает ничто. Разумеется, что-то портится, уничтожается физически, скажем, из-за травм и болезней. Но если это вынести за скобки, то все же мы склонны утверждать, что ничто не исчезает, во всяком случае по нашей воле, пускай даже изрядно покореженное охранно-адаптирующей системой и, в конце концов отправленное за колючую проволоку несобственного Я — не исчезает просто потому, что психика, насколько нам известно, не имеет органов сродни желудочно-кишечному тракту. Приговаривая чужое, невместимое к пожизненному заключению в несобственном Я, ОАС тем самым изолирует собственное Я, сохраняя его целостность.

Я в целом, собственное и несобственное, может подвергнуться заболеванию, когда ОАС почему-либо разлаживается. Например, человек получает сильный заряд восприятий, то есть неподъемную информационную нагрузку. Новое, чужое преодолевает иммунные (охранные) заграждения, внедряется в собственное Я и раскалывает, разрушает его. По-видимому, единственно что может спасти в этой ситуации, это концентрация усилий ОАС на ограниченном фрагменте собственного Я, некоем островке, который еще можно уберечь от разрушения. В этом случае установки на усвоение («совокупление») и изоляцию (вытеснение неприемлемого) совместно усиливаются — и островок способен не только выжить, но со временем нарастить новые элементы в менее напряженной обстановке. Вместе с указанными установками в борьбу могут вступать и другие пракультурные стремления. Нетрудно сообразить, что приведенное выше описание есть не что иное, как метафорическое описание группы психических патологий... Какие тут нужны медицинские средства, — дело психиатров.

Читателю, знакомому с нашими характеристиками пракультуры, нетрудно заметить, что такие функции ОАС, как охранение и усвоение нового в психике, фактически представляют собою реализацию пракультурных установок на изоляцию, отождествление и превосходство, как мы их называем в рамках культурологического дискурса применительно к социокультурной сфере. Таким образом, в отношении культурных и психических закономерностей обнаруживается почти полная аналогия. Она простирается довольно глубоко, к примеру, она видна при сопоставлении психических патологий с культурными кризисами и ролью в них пракультуры.

Степень развития и активности изолирующей и заглатывающей способности ОАС обусловлена многими факторами, в том числе внутриутробной стадией, наследственностью, воспитанием, культурой, возрастом. На эти внешние факторы накладывается и сугубо внутренняя закономерность: сравнительно длительная изоляция от восприятий (новых психических содержаний) должна иметь своим следствием ослабление изолирующей способности, так как собственное Я не может долго обходиться без «пищи», поскольку стремится к расширению; при длительной активности заглатывающей способности (усвоение, совокупление, превосходство) собственное Я перенасыщается новым материалом, а сопровождающее этот процесс возбуждение должно приводить к усталости (к примеру, не всякий выдержит многочасовой нестандартный фильм или чтение сложной книги) — в результате указанная функция угнетается (ослабляется). Наличие подобных обратных связей, блокирующих всякого рода перебарщивание, вообще характерно для живых организмов, начиная с клеточного уровня. У ребенка, которому приходится наращивать островок собственного Я, охранительная функция ослаблена, а в старости наоборот. Аналогичные явления можно обнаружить и в истории. Однако, надо иметь в виду, что все не так просто, в связи с чем необходима более тщательная разработка этой темы, что мы предполагаем делать в следующих заметках (см., в частности, «Элементарная динамика индивидуальной душевной жизни и ее аналогии в истории и культуре»).

Примечание

Нет никакого секрета в том, что предложенные здесь схемы навеяны фрейдовской «теорией вытеснения», интерпретированной в более универсальном ключе. Вместе с тем, понятие бессознательного, лежащее в основе концепций З. Фрейда, К. Г. Юнга, Э. Гартмана и других мыслителей, мы не использовали; функции бессознательного у нас отчасти берет на себя несобственное Я.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»