Природа и религия (перспективы экологического движения). Мы все чаще слышим о надвигающихся экологических катастрофах планетарного масштаба. Мы уже привыкли к тому, что пьем загрязненную воду, дышим смрадным воздухом, едим несъедобное. Созданный людьми искусственный мир оказался намного опаснее мира природного. Попытка Азии и Латинской Америки спешно «догнать и перегнать» Европу и Северную Америку грозит окончательно отравить планету, да и Россия не отстает, а на очереди Африка... Убедить развивающиеся страны остановить развитие, тем более запретить им это, — кто же в силах? И все же возможность такого рода существует, и заключена она в особенных, но уже давно испробованных исторически, формах религиозности. Это не означает, что речь идет о «религиозной пропаганде» — новые, а на самом деле немного забытые старые, религии сами начнут возрождаться, так как будут затребованы историей.

Чтобы перейти к сути дела, придется сначала обратиться к далекой древности, которая имеет отношение к преобразованию Природы, к созданию искусственного, творимого человеком мира.

В изначальной религиозности божества выделялись в полностью одушевленном (оживленном) мире своею силой, важной ролью в существовании людей. Таковыми были прежде всего небесные явления, ветры и воды, некоторые звери, птицы, холоднокровные, насекомые и растения. В качестве божества мог фигурировать какой-либо человек, наделенный выдающимися способностями. Почитание божеств сводилось, вероятно, к прямым обращениям, пению, жесту и пляске. Поскольку божества ощущались органичной частью Природы, ее преобразование и «покорение» шло вровень с усложнением общения с божествами, шло и расширялось по мере того, как удавалось уговорить, перехитрить, заставить божества служить и благоволить людям. Однако божества были не только частью Природы, но и, благодаря своей силе и месту в иерархии стихий, ее хозяевами, владыками, подобно тому как старейший в роду или царек племени не только принадлежал ему, но и был его главою. Поэтому рубить и использовать деревья, готовить пашню, одомашнивать животных, разводить сады и огороды, добывать руду, изготовлять изделия, обрабатывать огнем и т. д. допустимо лишь с разрешения божеств и по их указке (стандартный сюжет в мифах). Так что вероятнее всего, что первые сооружения и первые плоды трудовой деятельности посвящались божествам и им предназначались. Вся эта многотысячелетняя «языческая» эпоха характеризовалась довольно медленным созиданием искусственного мира. В конце этой эпохи связь божеств с Природой по логике вещей ослабляется и они сближаются с той или иной человеческой деятельностью.

Поворот от язычества к единобожию должен был сопровождаться убыстрением и расширением преобразующей деятельности. Подготовка к этому повороту уже осуществилась при переходе от чисто природных божеств к божествам, опекавшим то или иное дело — военное, земледельческое, строительное, гончарное, торговое, ткаческое и т. п. Вместе с отвержением языческих божеств возникает, сначала незаметно, подспудно, подсознательно, пренебрежение к Природе. Понемногу от культа Природы люди переходят к культу покорения Природы. Но процесс идет не столь быстро, так как, по закону «культурной инерции» в монотеистических религиях еще сохраняется осторожность в щадящих отношениях с Природой — отнюдь не из практических соображений, а, главным образом, в силу той самой «культурной инерции», идущей с «первобытных» времен. Долгое время держится идея окультуривания Природы, эстетическое воззрение на нее как на образец красоты и т. п. Но «сколько веревочке не виться» — конец наступает в 19 веке...

Современное экологическое движение основано на сохранении Природы, исходя по преимуществу из практических соображений: Природу губить невыгодно не ради самой Природы, а ради нас самих. Но такой подход не дает ощутимых результатов, поскольку почти всегда можно апеллировать к насущным нуждам, к сегодняшней необходимости преобразований, и всегда можно усомниться в основательности экологических опасений. Экологическое движение вообще не воспринимается слишком серьезно, так как для большинства людей Природа — это какое-то мертвое тело, поскольку с ней можно делать все что угодно. А положение все хуже, все опаснее. Поэтому мы склонны предвидеть существенное идеологическое переосмысление экологического движения и его радикальное расширение.

Речь не идет о рациональном, вполне осознанном переосмыслении, о распространении научных знаний в области экологии с помощью школ, учебных институтов, популяризации и т. п. У населения, когда оно чует опасность, имеются совсем другие способы реагирования. А именно, мы имеем в виду прежде всего обострение этнических противостояний, мотивированных защитой своих мест обитания — защитой от чуждых культур, идеологем, особенно тех, что утвердились в странах с очень развитыми средствами жизнеобеспечения. Эти страны становятся объектами всемирной ненависти еще и потому, что на них возлагается вина за планетарные опасности, вроде парникового эффекта. Идеология защиты мест обитания неизбежно должна принять и религиозные формы. Во-первых, это возрождение язычества, причем в его раннем виде, когда божества были теснейшим образом связаны с Природой. Во-вторых, это усиление тех элементов в традиционных монотеистических религиях, которые противостоят активизму, либерализму, голой рациональности и проповедуют консерватизм, аскетизм, замкнутость. Особенно много таких элементов еще есть в православии. На этой почве будет также заостряться конфликт между религиями: религии, в изобилии содержащие указанные выше элементы, будут еще более непримиримы к религиям противоположного плана. Это приведет и к резкому обострению борьбы внутри религий (сунниты и шииты в исламе, протестанты, католики и православные в христианстве).

Впрочем... А вдруг человечество вовремя одумается?

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»