Культура как проводник пракультурных установок. Как уже не раз говорилось, культура реализует пракультурные установки в смягченной «редакции», и в этом заключена ее основная задача. Далее — примеры.

Установкой на превосходство всегда руководствовалась культура охоты, что особенно бросается в глаза, когда охота превращается в развлечение и соревнование. Видимо, это не нуждается в подробных доказательствах.

Любопытно, что всевозможная работа — технология преобразования любых веществ и обработка земли проникнуты той же установкой, так как во всех случаях имеет место овладение, господство над материальным субстратом. Превосходство демонстрируется присвоением — еще одной пракультурной установкой. Люди и в самом деле завершают обработку, изготовление присвоением результатов. Замечательно, что работа также инициируется пракультурной установкой на отождествление. Дело в том, что производящие работу люди в той или иной мере отождествляются с тем, что они делают, что обрабатывают. В отношении земли это подтверждается хотя бы филологически: «родная земля», неразличимость земли и народа в текстах, особенно в старину. Но это же верно в отношении любых объектов и предметов, которые человек приспосабливает к своим нуждам. Многие люди сживаются со своей деятельностью. В высшей степени наглядно это видно при создании произведений искусства (напомним, что у древних греков ремесло и искусство обозначались одним словом). Таким образом, культура производства преобразует и «облагораживает» поначалу неуправляемые установки на превосходство, присвоение и отождествление, и питается их энергией.

Легко показать, что и культура властвования черпает силу из того же пракультурного комплекса. Положение властвующего предполагает не только его статусное превосходство над подвластным, но и подчинение («присвоение»), а также, что не сразу видно, частичное отождествление с ним. Как мы знаем, отождествление означает, что человек ощущает себя продолжением в другом (других), с которым он отождествляется. Практически это выражается в том, что подвластные служат орудием властвующего, их деятельность воплощает его волю. В сознании властвующих и подвластных это иногда камуфлируется древними семейно-родовыми мифологемами: и те, и другие видят во властвующем «отца», а в подвластных — «детей» (этот «фокус» проделать нетрудно, поскольку детей издревле считали продолжателями дела отцов; сейчас практически уже не так, но менталитет меняется с огромным запозданием). Об отождествлении «массы» с «вождем» пишут в книгах по массовой психологии.

Теперь о связи религиозной культуры с пракультурой. Чтобы утверждать свои истины, христианство должно было сокрушить повсюду господствовавшее, проникшее до самых глубоких жизненных корней язычество. Главное, что язычество выражало, это тот же хорошо известный нам «букет» пракультурных страстей, разумеется, несколько придушенных, эстетизированных и упорядоченных. Иисус Христос проповедует истины, диаметрально противоположные языческому мироощущению. Вместо установки на превосходство Христос призывает любить даже врагов, не отвечать на зло таким же злом. Вместо жажды присвоения призыв: «кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду» (Матф. 5; 40) и т. п. Вместо горделивой изоляции призыв «крестить все народы». Отождествление с Богом тоже не должно быть таким, как у язычников: Бог совсем не обязан исполнять наши желания, быть нашим продолжением, — мощным средством нашего земного благополучия, напрасно мы пытаемся подкупать Его тучными жертвами, ибо они Ему не нужны; все как бы наоборот: нам следует исполнять волю Божию, и тогда мы будем Его продолжением — Его чадами. Между христианином и Богом Христос и апостолы проповедовали отношения любви, а не «ты — мне, я — тебе».

Было бы лицемерием и заблуждением утверждать, что бытующее христианство одержало победу над пракультурой. Судя по тому, что мы слышим, большинство людей, считающих себя христианами, пляшут под ее дикую музыку. В истории победила именно она. Ведь не в какое-нибудь средневековье, а сегодня в среде христиан доминирует мнение: мы лучше всех и все должны нам покориться, — а там, где укоренилась установка на превосходство, налицо и весь «букет». Но, потерпев поражение в истории, христианство ничего не утеряло и живо в плане эсхатологическом, в том плане, где все измеряется не человеческими успехами, не завоеванными пространствами, не справедливостью наказаний и наград, а близостью человека к Богу.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»