О праэго, судьбе, микрокосме и гаданиях. Множество раз мы рассказывали о пракультурных установках (элементах, стремлениях, страстях, комплексах) — об их роли в общественной и личной культуре, наконец, о том, что они воплощаются в наиболее сильные влечения конкретного человека, отражают его нрав, его натуру, — то, что мы кратко называем праэго. Читатель нашего сайта мог познакомиться с самыми разными пракультурными установками, особенно с такими значимыми, как бинарный взгляд на мир, стремления к превосходству, обособлению и отождествлению. Нам, как кажется, удалось показать, что само устройство нашей психики таково, что она работает в соответствии с упомянутыми установками.

То, что они играют в жизни людей весьма большую роль, известно очень давно. Тем не менее их назначение в истории, их место в культурогенезе и в психике еще недостаточно оценено и понято. Мы сосредоточили усилия на выяснении взаимосвязи между ними, на их происхождении, на их основополагающем значении для любой культуры, для истории и эволюции культур, а затем и для индивидуальной психики, что нас привело к новому пониманию связи между психикой и культурой, следовательно, между личностью и обществом. Замеченная многими исследователями зависимость поведения человека от общественной культуры и от его индивидуальных качеств нашла объяснение во влиянии пракультурных установок, имеющих фундаментальное значение как в общественной культуре, так и в личной. Пракультурная основа последней как раз и была названа праэго. Таким образом, наш подход к изучению культуры и психики опирается на исследование пракультуры, как мы ее понимаем.

Следующий шаг состоял в том, чтобы понять значение праэго в отношениях между человеком и окружающим миром в самом широком плане. Главный наш вывод заключался в том, что все воспринимаемое человеком в течение жизни, все, с чем он имеет дело, — это перевод воспринимаемого на язык праэго, а последнее, как нам теперь известно, говорит языком пракультурных установок, их потенций и потребностей. Так было всегда, от первобытности до наших дней, с той разницей, что отличались «переводы». В их основе бессознательная интуиция единства человеко-мира, затем осмысляемая то через представления о всеобщей одухотворенности, то через антропоморфизм, то через всеядный телеологизм, и, наконец, через пользу. Все это звучит несколько метафорически, но иначе кратко не скажешь (см. «Пракультурная самость и личная культура. Роли искусства и религии»). Далее мы разовьем эту тему, что нам, в частности, позволит понять, почему гадания в принципе могут быть вполне достоверными.

Итак, праэго — это присущее конкретному индивидууму активное начало со своеобразным сочетанием пракультурных стремлений, в первую очередь имеется в виду превосходство, обособление, отождествление и разделение воспринимаемого хотя бы на две оппонирующие области (мирское — священное, человеческое — божественное, злое — доброе, приемлемое — неприемлемое и т. п.). Набор (состав) пракультурных установок один и тот же у всех людей, но их сравнительная энергетика, их сравнительная настойчивость и весомость у каждого человека своя. Можно еще сказать, что праэго — это сгусток рвущейся наружу разнокачественной пракультурной энергии. Праэго активно, ибо активна заложенная в него пракультура. Благодаря этому человек вмешивается в окружающее и извлекает из мира то, что ему потребно и доставляет удовлетворение. Образно говоря, человек выбирает мир, а направляет этот выбор его праэго. Отбирается то, что удовлетворяет его пракультурные стремления с учетом их весомости для данного человека. Праэго ставит свой оттиск на всем, что называют объективным миром. Познавая его практически и теоретически, существуя в нем, мы понимаем и осваиваем не какую-то чуждую нам и назависимую от нас действительность, а наше собственное отражение под углом зрения нашего праэго. Подобно тому, как общественная культура выстраивается так, чтобы обрядить, канализировать и использовать специфические пракультурные энергии, в тесной связи с праэго выстраивается и личная культура.

Существует материалистическая концепция, согласно которой задача человека заключается только в том, чтобы реагировать на независимые от нас, произвольные воздействия внешнего мира, а чтобы реакции были успешны, необходимо познавать мир, «отражая» его в культуре, науке, искусстве, в нашей психике. Думается, что все обстоит совсем не так: известный нам мир с самого начала окрашен праэго и поэтому наилучшим способом познания мира служит познание самих себя, вернее, своего праэго. Именно в культуре (включая науку, искусство, религию) и через культуру, в первую очередь через требования пракультурных стремлений человек контактирует с миром.

Испокон веков известно, что воспринимаемое человеком несет на себе печать его представлений и стремлений. Видимо, это имел в виду Платон, когда говорил, что, познавая, человек вспоминает то, что уже есть в его памяти. К этому же имеет отношение представление древних о том, что все бывшее обязательно возвращается. «Человек понимает то, что уже понял», — писал один из самых глубоких философов современности Мамардашвили. Об избирательности восприятий нынче знает любой психолог. К. Г. Юнг полагал, что окружающее проходит в нас через окуляры архетипов. И еще Кант утверждал, что наш опыт обретает смысл благодаря присутствию в нас доопытного знания. Уместно упомянуть и Лейбница с его «предустановленной гармонией». В наиболее примитивной форме «выбор личного мира» представлен в идеологеме утилитаризма: все оценивается с точки зрения полезности.

Таким образом, излагаемая нами концепция находится в том же русле, а ее отличие состоит лишь в том, что, как мы полагаем, человеческий интерес формируется под воздействием праэго. Каждый человек концентрирует в себе и по-своему пытается преобразовывать «объективный мир».

Праэго — это микрокосм, это бесконечно многое в бесконечно малом. Праэго — это еще и судьба, и в современно-житейском и в мифологическом значении. Для современно-житейского взгляда судьба — это зависимость человека, его мыслей и поведения, от его натуры, правда, зависимость частичная, так как кажется очевидным, что человек еще зависит от обстоятельств, и в какой-то мере все же свободен в своих решениях. Когда-то вообще считали, что жизнь человека предопределена тем, что «ему на роду написано», и это убеждение тысячелетиями поддерживало родовые и сословные общества. Такое убеждение родилось в мифологической культуре, крайним выражением которой были мифы о выдающихся персонажах: ни при каких условиях человек не мог избежать того, что ему суждено, причем он мог и не знать, что ему суждено. Знание своей судьбы пыталась дать астрология, которая основывалась на том, что жизнь человека с самого зачатия предопределена его связью со звездами — божествами. Это знание несло своего рода оптимизм, — не в том смысле, что человек мог обойти судьбу, — это был оптимизм, дарующий мир и спокойствие душе, ибо она теперь знала свое назначение, предначертанное не людьми, а божествами (примерно об этом пишет О. Шпенглер — см. «Закат Европы», М., 1998. С. 195). Христианство потому долго и почти безуспешно борется с астрологией, что восприняло от нее похожее воззрение: зачатие совершается по воле Бога и от Его воли зависит жизнь и смерть человека.

Даже для самого свободного человека праэго — это и в самом деле его судьба. Так как выбор жизненного пути «в идеале» зависит от индивидуальных стремлений, страстей, влечений, а все это в большой мере задано праэго. Последнее, правда, не зафиксировано с рождения, а по своим законам трансформируется с возрастом, но сути дела это не меняет. И вот что важно: поскольку человек воспринимает и осмысливает мир в рамках тех желаний и представлений, которые активируются пракультурными установками праэго и затем личной культурой, и поскольку его жизненный путь также обусловлен праэго и личной культурой, судьба конкретного человека в какой-то мере должна совпадать с судьбой мира (как человек его воспринимает). Получается так, что события, совершающиеся в мире, оказываются событиями собственной жизни человека. Еще раз повторим: события в мире, коль скоро их отмечает человек, в конечном счете отобраны его праэго, и оно же причастно к событиям его личной жизни.

Вот эта, можно сказать, удивительная и, как правило, неосознаваемая связь между индивидуумом и его миром, этот резонанс между ними порождает интереснейшие явления. Многие замечают: неоднократно случалось, что при появлении упорного желания не замедлит появиться и удовлетворяющее его событие (объект), причем физически и логически то и другое не связано между собою. (Об этом у К. Г. Юнга есть отдельная книга, однако нам не удалось ее прочесть.)

Как же можно объяснить неоднократные совпадения почти одновременного возникновения желания и возможности его удовлетворения? Неоднократность исключает случайность, — это весьма существенный момент. Пожалуй, придется предположить, что между некоторыми желаниями и событиями (объектами) существует взаимность, как будто согласованность, но не физическая, не материальная, а какая-то иная. Нам кажется, что совсем необязательно толковать здесь о неких демонических или ангельских существах, которые устраивают такие совпадения (у них есть дела поважнее). Однако, если мы скажем, что все дело тут в «резонансе», о котором говорилось выше, то вряд ли это можно посчитать объяснением. И все же, нам думается, правомерно утверждать, что его следует искать именно в этом направлении.

Вероятно, самое простое, материалистическое объяснение заключается в следующем. Допустим, нам известно о наступающем или уже наступившем событии (явлении, объекте и т. п.), хотя мы можем об этом не думать и ясно не осознавать. И тогда, по ассоциации, возникает желание, которое может быть этим событием удовлетворено. В подобной ситуации нам только кажется, что события притягиваются желаниями — на самом деле наоборот. Возможно, что такие ситуации бывают, но не столь часто.

Рассказывая об архаической культуре, К. Г. Юнг говорит, что у архаического человека «психическое спроецировано в такой степени, что не отличается от объективного, физического явления». Эту мысль Юнг высказывает не раз (см., например, «Проблемы души нашего времени», гл. «Архаический человек»). В сущности, здесь утверждается, что для «архаического человека» как раз имеет место очень сильный «резонанс» между человеком и миром, вплоть до их слияния; мир такого человека менее разнообразен и добиться такого «резонанса» проще.

Когда нам что-то нужно, мы мобилизуем наше внимание, ускоряем и расширяем поиск потребного, что, несомненнно, помогает поиску. Но этого мало: эффективность поиска в неменьшей степени увеличивается, если объекты в поисковой области заранее помечены и классифицированы — это азы информатики. В мире «архаического человека» объекты движимы желаниями, такими же, как у нас. И поскольку мир всегда познается под углом зрения пракультурных потребностей, мы, современные люди, его тоже очеловечиваем, только часто умалчиваем об этом. Прямо или прикровенно на всем, что есть в моем мире, устанавливается метка моих желаний, влечений, порождаемых моим праэго. В этих метках заключен очеловеченный смысл происходящих в мире событий и наличествующих в нем объектов, во всяком случае, таково утилитаристское мировоззрение большинства современных людей. Надо сказать, что «архаический человек» не относился к окружающему столь утилитарно. Считая, что мир, как и мы, преисполнен желаниями, он обнаруживал в мире множество живых существ — таковыми были, в сущности, каждое событие и каждый объект, и они представлялись не только средством удовлетворения наших потребностей, но и вполне самостоятельными существами. Чтобы лучше понять мировоззрение «архаического человека», поставим себя на его место и зададимся вопросом: каким образом внешние (относительно нас) существа могут удовлетворять наши желания? Ответ не очень сложен. Чтобы удовлетворить желание, надо соединить его с чем-то внешним, приобщить ему что-то внешнее. Для «архаического человека» это означало, что его желание должно отождествиться с каким-то существом (событием, объектом), испытывающим такое же желание. С этим связан также старинный принцип лечения: «подобное лечится подобным». Для современного рационально мыслящего человека пища — это средство удовлетворить чувство голода, и не более того. Для «архаического человека» всякая пища сохраняет в себе нечто живое и поэтому еда превращалась в священный ритуал. Желание может войти в контакт и с воображаемым миром, и скорее всего оно и активирует воображение.

В связи со сказанным отметим такое наблюдение. Итак, получается, что наше упорное желание как бы притягивает удовлетворяющее его событие (объект). Почему бы не объяснить это тем, что при появлении желания наша познающая способность начинает, поначалу бессознательно, преобразовывать мир путем наделения нужными смыслами как можно большего числа событий (объектов) — теми смыслами, которые удовлетворяют данное желание. Возьмем такой почти что жизненный пример. Кто-то позарез хочет встретить привлекательную женщину — ясно, что это желание порождено дефицитом отождествления. Тогда, поначалу бессознательно, а затем осмысленно, он расширяет свои критерии женской привлекательности — и теперь со всех сторон его окружают милейшие особы... Переосмысление мира — один из известных способов удовлетворения потенций нашего праэго.

В ряду аналогичных явлений находятся гадания. Авгур и оракул первым делом отождествлял себя с праэго тех, кому он гадал, вместе с тем оставаясь и сам собою. Изучал ли он внутренности жертвенных животных, положение звезд, следил ли за полетом и криками птиц или наблюдал другие природные явления и объекты, он достаточно широко мог трактовать это, но обязательно придерживаясь принципа: «объективный мир» подчиняется пракультурным стремлениям подобно людям. Расположение и цвет внутренностей, голоса птиц и их поднебесные пируэты, в соответствии с имевшейся традицией и интуицией жреца, выглядели в его имагинативном восприятии так, как будто все это следует пракультурным установкам. Задача жреца как раз заключалась в том, чтобы в конкретной природной ситуации выявить эти установки — их состав и весомость. Такое очеловеченное видение природы рассматривалось как выражение некой космической воли (воли богов). Будущее зависело от того, насколько с нею совпадает праэго заказчика. Эти мысленные и чувственные действия осознавались лишь частично и только на последнем этапе жрец изрекал нечто вразумительное.

Гадание по картам или как-то еще принципиально укладывается в ту же схему. Самое спорное здесь: может ли пракультурная интерпретация «поведения» ограниченного числа событий и объектов (внутренностей, птиц, карт и т. п.) экстраполироваться на гораздо более широкий круг? Принцип «резонанса» это допускает, а практически это возможно, если интерпретация оперирует достаточно богатыми по смыслам понятиями и образами (вспомним столь излюбленные гадалками «дорогу», «казенный дом», «встречу» и т. п.). Впрочем, ясно, что при злоупотреблении этим принципом гадание превращается в мошенничество.

Сродни гаданиям предчувствия. Когда мы смутно ожидаем приход какого-то события, то происходит это из-за потребности пракультурной установки в удовлетворении именно этим событием, а, как мы знаем, если есть желание, и притом сильное, то «по закону резонанса» не за горами и событие. Кстати говоря, удовлетворение идущего из праэго желания отнюдь не обязательно нам на благо.

Небезынтересно, что на веровании в возможность экстраполяции происходящего в «малом круге» на «большой круг» основаны всевозможные состязания, поединки, игры, особенно в прежние эпохи. Предполагалось, что победа в этих случаях свидетельствует не столько об успехе конкретных лиц, сколько о торжестве космической справедливости, закона, о проявлении воли высших сил. Даже и сейчас есть отголоски такого верования: победа национальной спортивной команды и даже отдельного спортсмена оценивается как достижение страны, государства. Исход битвы предрешался иногда поединком «богатырей». Состязание в небольшом масштабе «моделировало» ход и исход больших столкновений. Принцип состязательности в судах предполагает, что победа одной из сторон, будучи частным случаем, отражает и нечто большее, — на этом основана вера в справедливость суда.

Добавление. Очень не хочется, чтобы нашу концепцию сочли очередным манифестом господства человека над миром и чем-то вроде методики, реализующей такое господство. На эту тему пишется немало вздора, но есть и кое-что серьезное. Мы недостаточно осведомлены в этой области, чтобы судить о конкретных книгах. Посыл некоторых из них нам показался просто-напросто крайним выражением страсти к превосходству — над природой, над людьми, крайним самоутверждением своего Эго. Авторы дают советы, как осуществить таковое превосходство, как будто мало нам всеядного принципа выискивать во всем пользу. Нас призывают то «расширять сознание», то к «трансфертингу реальности» (Вадим Зеланд), то осваивать приемы колдовства, белой и черной магии и т. д. Встречается и смягченная позиция: человек был «задуман» как владыка мира и в нем для этого есть все, что нужно, но он забыл эти свои прерогативы и возможности или разучился ими пользоваться. Мы же исходим из принципиально иного: человек и мир исконно устроены по подобию друг друга и никто из них не главнее другого. Ключом же к пониманию этой максимы служит праэго. Догадка о своеобразном единстве человеко-мира красной нитью проходит через большинство философских и религиозных систем, так что мы здесь отнюдь не первопроходцы. Если же нам и удалось сказать что-то новое, то лишь относительно такой «детали», как праэго...

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»