Феномены иного мира и представления о пространстве. Где же находится иной мир (для одних иллюзорный, для других реальный)? Да, да — именно где. Так, недоверчивому скептику вроде бы ясно — где: в голове, в страхах, снах, мечтах, в книжках, в произведениях искусства...

Простодушная древность улавливала иномирные феномены сжившимися с людьми: в печурке, в углу, на пороге, в овине, на перекрестке троп. Древность менее простодушная полагала их более в местах недоступных, скажем, на горных кряжах, а то и выше, в далях заоблачных и межзвездных, или наоборот, в мирах подводных или подземных, входы в которые с ехидцей припрятаны — идешь, идешь, да и провалишься в тартарары. Сразу за видимым таилось невидимое. Хороши были для той цели и леса дремучие, где и вправду подремывали дуплистые старцы, шепеляво ворча спросонья на младые деревца. Или молчаливое озерцо с легендарным сомом-кровососом, а еще лучше обманчиво заросшее болотце, в котором квартирует зеленоглазая нежить, и служащие ей лягушки-стукачи оповещают ее о приближающейся жертве (как открыли ученые, болота питают окружные леса — не потому ли косматые лесовики в дружбе с болотными чертяками? — впрочем, какие сейчас лесовики да чертяки!).

Ежели сквозь вещественность мира прозирал человек влекущие и пугающие тайны, то полагал, что в той вещественности есть как бы дыры, в коих и прятались сии тайны. Видит око, да зуб неймет. В небе ли дыра иль в земле, — все это поначалу в обозримом пространстве: гора Олимп и божества-созвездия видны невооруженным глазом (гора, как и пропасть, та же «дыра»). Потом еще более отдаляться стало, до того, что перекочевали тайны за пределы освоенного, куда-то в чужеземье и в чужеводье. Скажем, нашли мореходы-новгородцы ход в земной рай на Востоке, а в земной ад на «Дышучем море», — как то утверждал в 14 веке архиепископ новгородский Василий Калика. Даже поговорка была: «Ишь, новгородский рай нашел». Точно известно, что и в Северной Европе бродили подобные поверья. В той же Европе не позже 15 века возникает страсть к загадочным и легендарно преизобильным краям, — страсть, припечатанная потом «колониализмом». А предшествовавшие ему крестовые походы, вдохновляемые завоеванием святынь, или эпосы о Граале?

Итак, обители тайн все более перепрятывались в места отдаленные, виданные и слыханные только длиннобородыми странниками, будто выползшими из народных сказок (речь о Руси засредневековой). Но чтобы поверить невероятным байкам, нужно было постигнуть новый образ пространства. Люди ученые придумали его в виде абстрактной пустоты с нескончаемой далью по всем направлениям (об этом убедительно писал О. Шпенглер), а люди неученые удовлетворились аналогией с «дурной бесконечностью»: шагай и шагай, а все равно конца не перешагаешь. В одной глухоманной деревеньке одному из нас рассказывали, как мир устроен: чередуются одна за другою деревеньки да чащобы, и так по всей земле, а ничего иного и быть не может, только названия у них разные. Еще в 19 веке русские землепроходцы да казацкие отряды отправлялись искать фантастическое Беловодье, какие-то «Дарью» да «Анапу», где круглый год светит ласковое солнце и белые булки на деревьях растут. Но не пытаются ли и сегодня разгадать тайны жизни и смерти в атомах, генах, космических просторах — в разного рода пространствах?

В поисках рая и ада русское воображение не только взлетало к небу и проваливалось под землю, устремлялось не только на Восток, но и на Запад. Разве Европа, а потом и Америка, не грезилась и не грезится иным из нас землею обетованной, а другим мерещится кромешным царством «желтого дьявола», демоническим обиталищем еретиков, вертепом «бездуховности и разврата»? Лишь на несколько советских десятилетий образ западного довольства переместился в будущее время в виде туманного фантома коммунистического рая, а Запад всячески чернился образом Мерзости. Впрочем, все это, «благодаря топорному устройству полицейских рук» (Гоголь), делалось глупо и грубо, и советских идеологов не смущало, что главной и явно невыполнимой задачей было «догнать и перегнать» столь поносимый Запад. А куда нынче рвется русская мечта, здравому рассудку и понять невозможно. Так что лучше промолчим, пусть уж социологи и политологи набивают себе шишки...

Подведем итог. Как мы только что видели, люди прозревали (или подозревали) иномирные реалии то в пределах пространства им известного, то воображаемого и дальнего. Так чувствуют и мыслят многие люди и сегодня. Несмотря на различие указанных представлений о пространстве, оно укладывается в доступное понимание: в нем есть три измерения и расстояния.

Но есть еще одно воззрение на иномирие, — когда последнее полагается невещественным, нематериальным. Такового воззрения придерживались некоторые древние философы и богословы. Оно довольно распространено и сейчас. В России оно было сформулировано впервые, вероятно, в 14 веке (епископ Тверской Феодор). Невещественность иного мира, казалось бы, совершенно исключает необходимость в пространственных представлениях, но все же это не так. Впрочем, представить, что это за пространство, не столь легко. Ведь в таком пространстве проблематично понятие мерности, нет расстояний, «объекты» могут перемещаться со сколь угодно большими скоростями и одновременно пребывать во многих местах... Однако, «сон в руку»: о подобном пространстве давно известно высоколобым математикам!

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»