Этнический иммунитет, происхождение священного и кое-что про евреев. О стремлении этноса не смешиваться с другими, оставаться самим собой, иными словами, об этническом иммунитете мы писали не раз. Такой иммунитет может быть сильным, и это выражается в том, что данный народ ненавидит прочие народы, особенно те, в которых он чувствует мощь, независимо от того, собираются ли они нападать на него или нет. Если же иммунитет слаб, то народ попросту исчезает в исторической тьме. Народ с сильным иммунитетом разными способами стремится не просто к самосохранению, но в идеале к полной изоляции. Если такой народ обречен жить соприкасаясь с многими другими народами, обречен жить не среди гор, непроходимых лесов или в центре огромных пустынь, — если так сложилась его судьба, его иммунные средства должны быть исключительными. Этническая чистота должна почитаться как нечто священное, завещанное свыше, скорее всего, в форме особенной мифологии или ни на что не похожей религии, а в современном варианте подкрепленное чем-то вроде расовой теории. Эффективно изолирующий себя этнос тем самым уже осиян иномирным светом, священен, во всяком случае, в собственном представлении. Ибо первоначальный смысл священного заключен в отделенности, избранности и превознесенности. Чтобы иммунитет освятить религиозно и культурно, напоить мистической энергией, народ должен считать себя опекаемым божествами, что и утвердилось в так называемом язычестве. А древние евреи сочли себя опекаемыми Тем, Кто выше всех иномирных и земных существ. Возможно, что иногда случается сверхисторическое чудо, и это наивысшее Существо, в том или ином виде, само является народу и заявляет ему о своей опеке, и ежели народ не заметит этого чуда или не будет готов преклониться перед ним, то совершит сверхисторическую глупость. Не исключено, что подобным образом сглупили многие народы. Но есть некий народ, который не просто оценил явление ему Всевышнего, но, можно сказать, ухватился за Него, — это, как вы уже догадались, были древние евреи, «сыны Авраама, Исаака и Иакова». Так иммунитет, больше или меньше свойственный всем народам, так этот инстинкт этнического самосохранения, генетически происходящий из глобального биологического инстинкта, получил высший сакральный статус у древних евреев. Биологическое преобразилось в пракультурное, животное стало не только человеческим, но получило божественную санкцию.

Постепенно постигаемый мир божеств и духов должен был укорениться в религиозной культуре и это произошло через представление, понятие, чувство священного. Последнее же родилось из религиозно-культурного требования этнической чистоты, заложенной в самой природе животных и человека. Это требование неоднократно нарушалось у разных народов, но у большинства евреев оно продержалось необычайно долго. Таким образом, именно они оказались самыми верными и постоянными хранителями инстинкта самосохранения на этническом уровне, за что и были неоднократно побиваемы и даже уничтожаемы Историей, в которой воплощено не постоянство, а движение, которая не ограждает, а смешивает.

Евреев подчиняли себе египтяне, ассирийцы, вавилоняне, персы, греки, сирийцы, римляне. После окончательного опустошения Палестины римлянами (2 век), подавляющая часть евреев расселилась в Европе, а в Азии и Африке еврейские общины существовали и часто исчезали задолго до полного крушения еврейского государства. Более полутора тысяч лет европейских евреев гоняли с места на место, уничтожали, заставляли креститься (Испания), лишали имущества. Некоторые из них отступали от завещанного им хранения этнической чистоты, но в массе своей они ее упорно блюли. Изоляция, в которой они жили веками, выработала культуру и мораль плотной общины и взаимоподдержки и еще большей религиозной замкнутости. В такой изоляции, вероятно не совсем осознавая это, евреи были, пожалуй, больше заинтересованы, чем окружающие их народы. Чем сильнее последние ненавидели и презирали иноверцев и чужаков, чем больше их преследовали, тем теснее они сплачивались, утверждались в своей религии, в завете этнической чистоты и в парадоксальном чувстве таинственного превосходства-избранничества. Получается как бы так, что все эти тысячелетние мытарства для того и претерпевали они, чтобы сохранить свой главный завет.

Чтобы выживать, евреям надо было что-то делать. Привычным для них в Палестине земледелием и скотоводством они все менее могли заниматься в Европе, где земли в подавляющем числе принадлежали местному населению или завоевателям. Оставались ремесло и торговля. Из ремесла их постепенно вытесняли национальные ремесленные цехи, а из торговли — национальные купеческие гильдии. Однако было еще одно, крайне выгодное, поначалу тесно связанное с торговлей занятие — сугубо денежные расчеты, особенно ссуды. В Средние века среди коренных европейских народов (за исключением Голландии и северной Италии) обогащение на торговле и денежных операциях не вызывало симпатии. Дело в том, что в этих сферах прибыток выглядел незаконным и неправедным, так как не был связан ни с привычными формами собственности, ни с традиционным трудом. Ведь и сегодня далеко не все считают такого рода доходы вполне честными. Но именно маргинальный характер подобных занятий, в силу этого игнорируемых и презираемых, был на руку евреям, поскольку им был ограничен доступ в другие области. Зато укреплял и негативное отношение к чужакам-иноверцам (одно время близко к этому было отношение к испанским маврам и отчасти армянам). Когда же маргинальные деятельности перестают так выглядеть и входят в жизнь на «законном» основании, конкуренция с еврейскими купцами и денежными дельцами опять-таки порождает противоеврейские настроения и меры. Так что, куда ни кинь, везде клин... Более того, поскольку широкая торговля и финансовая сфера есть одна из основ капитализма, все те, кому он не нравится, провозвестниками его и главными носителями считают еврейство, а отсюда опять-таки...

Тем не менее, как было отмечено, именно постоянное и многовековое отталкивание евреев, окружавшая их враждебность способствовали их сакрализации — для них самих позитивной, а для других — негативной (не забудем, что дьявол тоже по-своему сакрален, ибо коль скоро сакрален свет, должен быть сакрален и его антипод — мрак). Что касается самой еврейской среды, то притеснения и ее отчуждение от окружающего вырабатывали в ней также весьма негативное отношение к окружающим народам — в том смысле, что они рассматривались не более чем источник обогащения или как материал, используемый для своих целей. Крайняя форма такого отношения проявилась у наиболее радикальных выходцев из еврейской среды в России в период большевистской революции и в первый советский период (до середины 30-х годов) — отсюда такое «оевреивание» партийных верхов и карательных органов...

Коренной поворот в судьбах евреев совершился в 19 веке: под влиянием законодательства, смягчавшего или отменявшего еврейское изгойство, изоляция стала дырявиться и совсем исчезать — речь идет прежде всего о западной Европе (в США после принятия конституции в 1776 г. изоляция могла носить только добровольный характер). Ассимиляция евреев с коренным населением, во всяком случае многочисленные попытки ассимиляции, отказ от иудаизма, освоение европейских национальных культур, породнение с окружающими народами через браки, даже сближение антропологических параметров (рост, форма головы) с коренными народами — все это поставило под вопрос само существование евреев, как нации. И неслучайно поэтому, что именно тогда, к концу 19 века, набирает сторонников сионистская идея — создание самостоятельного еврейского государства. Теперь оно — это государство — должно восстановить изоляцию, дабы по-прежнему, пусть отчасти и в безрелигиозной форме, исполнять древний завет этнической чистоты... Конечно, так напрямую редко кто скажет и вряд ли это хорошо осознается. Но пракультура и не нуждается в громких разговорах и заявлениях — она гораздо лучше себя чувствует в сумеречной атмосфере бессознательных влечений и притаившихся установок.

Нам не хотелось размазывать фабулу заявленной темы более конкретными историческими комментариями, особенно в первой части, где было представлено, как этнический иммунитет, отсекающий «наших» от «не наших», «своих» от «чужих», преобразился в религиозно-культурное установление. Однако, кое-какие комментарии все же полезны.

Священный характер этнической особности хорошо виден уже у язычников. Тот факт, что почти каждая языческая религия привязана к определенной народности, говорит сам за себя (между прочим, «язык» — это и есть народ; если кто забыл, у Пушкина: «И назовет меня всяк сущий в ней язык...»). Может и была даже такая поговорка: «Скажи, каким богам ты служишь, и я скажу, кто ты» (то есть к какому народу-племени принадлежишь). Поэтому можно сказать, что отнюдь не евреи первыми окружили священным ореолом этническую отделенность. Но, в отличие от соседних народов, они исповедали этот «догмат» в качестве чуть ли не главной основы своей религии, своей морали, своего образа жизни (о том, что они тем не менее неоднократно уклонялись от этой основы, немного дальше).

В самом деле, из знаменитых десяти заповедей Моисеевых первые пять следовало бы однозначно трактовать как изложение указанного догмата, а последние пять, — как моральные нормы внутринародной жизни. Обратим особенное внимание на пятую заповедь — о почитании отца и матери, которая формулируется еще жестче в книге Левит: «Кто будет злословить отца своего или мать свою, тот да будет предан смерти» (20; 9). Чтобы понять роль этой заповеди для сплочения народа, не нужно никакого богословствования. А вот еще одно характерное свидетельство: «И сказал Господь Моисею, говоря: Объяви всему обществу сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш» (Левит 19; 2). Еще аналогичное место: «Будьте предо Мною святы, ибо Я свят Господь, и Я отделил вас от народов, чтобы вы были Мои» (Левит 20; 26). Тут прямо сказано, что такое святость — отделенность и избранность. Нет возможности приводить множество других текстов из Библии, где Бог напрямую призывает евреев не смешиваться с другими народами. Дело доходит до того, что Он запрещает вообще любые смешения: «Уставы Мои соблюдайте: скота твоего не своди с иною породою; поля твоего не засевай двумя родами семян; в одежду из разнородных нитей, из шерсти и льна, не одевайся» (Левит 19; 19). Одно из важнейших иудаистских постановлений — соблюдение субботнего дня, как посвященного исключительно Богу, и присовокупим сюда обязательное обрезание (заимствованное у египтян), ибо и то и другое есть символы отделенности, каковое сопровождает любое жертвоприношение Богу. Даже такой факт еврейской судьбы, как сорокалетнее скитание по пустыне после исхода из Египта, — не есть ли начало всей грядущей изоляции?

Люди есть люди — и евреи, в первую очередь мужчины, неоднократно брали себе жен-иноплеменниц, не говоря уже о любовницах и наложницах. Вряд ли причина тут в какой-то чрезмерной тяге к женскому полу, — скорее всего, здесь влиял широко распространенный среди многих народов обычай брать жену из другого рода, племени, народа, — обычай, получивший в науке название экзогамии. Среди мер, предпринимавшихся против этого, небезынтересно отметить и ныне бытующее правило: национальная принадлежность определяется у евреев по матери, а не по отцу, что свойственно большинству народов. «Хитрость» заключается в том, что такое правило косвенно ограничивает мужчину в выборе жены: если он выберет нееврейку, то его дети не будут признаны еврейским сообществом как евреи.

Впрочем, кажется, любой нееврей может стать иудеем, коль скоро примет иудаизм. Это еще одно свидетельство вытеснения чисто биологического фактора религиозно-культурным. Однако, насколько известно, правоверные иудеи никогда не проявляли миссионерского энтузиазма среди тех народов, в окружении которых они жили и живут. Иудаизации, как правило, противилась и власть, карая за нее даже смертью. Но вот парадокс, о котором мы упоминали: подобные запреты и наказания лишь еще сильнее изолировали этнических евреев, а еврейскому Провидению только это и нужно...

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»