О реальности. У разных людей, социальных слоев, этносов, а также в разные исторические эпохи реальности неодинаковы, хотя в них может присутствовать и нечто общее. Реальности так же разнятся, как способность и направленность восприятия, как понимание и как особенности культур. Восприятие (умственное, чувственное, предсознательное) по сути неотделимо от того, что называют реальностью. Указать границу между восприятием и следующим за ним пониманием и реальностью, то есть между восприятием-пониманием и его предметом, строго говоря, невозможно. Из этого не вытекает, что сами по себе предметы не существуют, но они существуют как часть нас самих. Условное вынесение предмета понимания за границу процесса понимания произошло, когда возникло новое представление о человеке как о существе отделенном от реальности, существе, внутренне самодостаточном и ограниченном своим телом. Этому же представлению соответствует мифологема «субъекта» и «объекта», а в социально-политической области разведение индивида и общества, гражданина и государства и т. д. На наш взгляд, указанная мировоззренческая установка распространилась и укрепляется в связи с ростом человеческой активности, выражающейся в форме социального и физического преобразования среды обитания, в результате развития техники и т. п. Однако такая установка вряд ли вечна, и возможно, что она еще больше заострится или, наоборот, ее сменит нечто противоположное.

Выделяя себя из мира в своих представлениях и борясь с ним, на самом деле человек разделяется сам с собою и борется с собою самим. Ибо фактически человек неотделим от реальности, так что в действительности есть только «человекомир», а выделение из него тех или иных зависимых и отчасти независимых фрагментов, вроде таких, как «вещь», «душа», «человек» или «объективный мир», — это некая условность, гносеологическая уловка, плод меняющихся мировоззрений и мирочувствий. В человеке присутствует вещественное, как и у «вещей» — мысль, чувство, воля, хотя в гораздо более скрытом виде, нежели у человека. «Человек» распространяется далеко за пределы своего тела, а «мир» не кончается, споткнувшись о нашу самость. Вместе с тем, выделение человека из «человекомира» имеет некоторое гносеологическое оправдание: реальность (действительность) как таковая меняется под воздействием некоего активного начала, средоточием которого является то, что именуется «Человеком» и «Временем», и которые сами по себе, как мнится, менее подвержены изменениям.

Нынешняя реальность и реальность далекого прошлого очень разнятся, коль скоро мы взираем на прошлое из настоящего, — а другой точки обозрения у нас нет! Современная реальность содержит в себе изрядную вещественность, предметность и определенность. Реальность далекого прошлого, насколько сегодня мы в состоянии ее постигнуть, туманна, зыбка, отрывочна. Вещественность в ней какая-то иная, разреженная вроде горного воздуха. В современной реальности, как нам кажется или как мы предполагаем, все более связано, уплотнено, ощутимо. Между этими крайними реальностями располагается огромный спектр промежуточных, иногда очень затейливого вида.

«Неполноценность» реальности прошлого проистекает из двух обстоятельств: во-первых, из-за недостатка сведений, во-вторых, — и это главное — из-за того, что «действительность» прошлого относительно нас не существует и не может существовать, сколько бы сведений о прошлом мы ни имели. Само выражение «действительность прошлого», если понимать действительность так, как мы ее ощущаем, воспринимаем и понимаем сегодня, является оксюмороном, полным абсурдом. У прошлого нет действительности, и оно предстает историку только как воображаемый и переживаемый мысленный образ. Это относится не только к человеческим деяниям, но к земной природе и звездному небу — нам они должны представляться в прошлом менее вещественными.

Многочисленные данные глубинной психологии, этнологии, социальной и культурной антропологии свидетельствуют о том, что современные люди подвержены зачастую тем же импульсам, что и люди в прошлом, даже в доисторической древности, а последним не был чужд в известной степени рационализм и другие черты нынешней ментальности. Причем во все времена человек живет отчасти в прошлом и настоящем, следуя своему нраву и другим людям, — живет одновременно во многих реальностях.

Разница между менталитетами сообществ лишь в соотношении реальностей, которые могут смешиваться или сосуществовать, образуя разные синтетические реальности. Аналогично и каждый индивидуум погружен в свою синтетическую реальность.

Если мы примем высказанные выше утверждения, то нам не стоит придавать решающее значение исторической хронологии, к которой следует относиться не более как к удобному приему систематизации событий, а также реальностей. Все реальности имеют нечто общее, некий основополагающий остов, скорее всего неизменный. Этот остов можно еще назвать прареальностью. Большинство сегодняшних обыкновений, способов восприятия, неосознаваемых установок, оценок, поведенческих норм, с одной стороны, укоренено в прареальности, с другой, представляет собою психокультурное потомство прареальности, потомство, как правило, не признающее своего родства с ней и даже ей враждебное. Прареальность — это своего рода культурный синоним пракультуры.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»