Господа! Поговорим о будущем любимого Отечества, — объявил тему очередной нашей тусовки назначенный сверху ведущий. Это был известный общественный деятель, — как говорится, и нашим и вашим, — которому выделили деньги, чтобы всех помирить, а может и для того, чтобы, скажем так, всех выявить. Первым начал Г. А., который всегда говорил одно и то же, а потому его обычно не слушали, — благо, есть чем занять ротовые полости: на столе серебрилось несколько бутылочек «Мягков» и отменный закусон — все по-русски. Голова у Г. А. была круглая, лысая и розовая, а его гладко выбритый лик немного светился от постоянного сочувствия трудящимся.

— Ну что: все развалили, государства нет, народ мучается. Ситуация кризисная, извините, прямо скажу, предреволюционная. Как историк, знаю...

Дальше не помню. Следующим слово взял отец В. Пристойная бородка с проседью, живые глазки, приятный басок, небольшой, еще вполне приличный животик облачает черная ряса.

— Ежели все примут веру, то лучшего будущего и ждать нечего. Так прямиком и пойдем в Царство Божие. Как пить дать, пойдем!

— Смотря что пить, — перебил кто-то. Отец  В. безразлично поглядел на перебившего, затем малость осклабился, вдохнул запахи разносолов и налил рюмочку.

Эстафету принял молодой джентльмен, то ли новорусский, то ли просто дикий мечтатель:

— Все будет хорошо. Нынешний мир — это сообщающиеся сосуды. Так что обязательно будет у нас, как у них...

Он остановился и воткнул вилку сразу в два жирных ломтика семги. Собирался, видимо, развить, но пока жевал, голос возвысило новое в нашем кругу лицо, впрочем, само лицо, как таковое, едва выглядывало из спутанной рыжины, и когда оттуда раздался зычный напористый звук, все обернулись:

— Запад! Да будь он проклят, этот Запад! У нас свой путь, — особый. Понимаете, о-со-бый! Потому как мы не такие, как все, — у нас любой нищий выше духом любого ихнего президента.

Тут откуда-то послышался ядовитый тенорок:

— Ну до чего же любят у нас эту особливость. Все эти заборы, пропуска, пригласительные билетики, отделы «особые», магазины «особые»... М-да... А я вот думаю, что главное — это демократия и свобода, — во всем, кроме уголовщины.

— А семнадцатый год, февральскую — забыли? Опять хотите...

— Почему же обязательно революция — по шажкам надо, постепенно, но только в ту сторону, а если не будем туда двигаться, то и сподобимся р-революции.

Наступила тишина и даже жевать перестали. Потому что у нас теперь все, и правые, и левые, против революций. Даже само слово как бы под запретом.

— А я вот говорю, — это был всегда уверенный в себе, известный публицист П. П., — наше спасение только в могучем государстве, и пора все силы напрячь: если надо, объявить всеобщую мобилизацию, закрыть границы, а кому не нравится, выслать. Только так! А потом можно и в эту вашу демократию и свободу поиграть, — чтобы длинноносые интеллигенты болтать могли вволю. Народу нашему нужна не демократия, а сила и власть, — так было и так будет! Выпьем же за великую и неделимую Россию, и чтобы весь мир трепетал пред ее величием!

Хотя никто не ожидал только поворота, все, как один, вроде как по команде, встали со своих мест, подняли бокалы и молча чокнулись... Среди нас была женщина, известная депутатка, не очень молодая, но еще приятственная, с той степенью дородности, которая неизменно притягивает противоположный пол. Голосок грудной, с переливчатой интонацией, то ли ласкает, то ли внушает:

— Поверьте мне, все наши беды от недостатка женского влияния. Мы, женщины, обо всем бы договорились. Мы лучше знаем жизнь и человеческие слабости. Вся северная Европа в женских руках, очередь за Россией. Ах, мужчины, мужчины, ну хоть сколько-то уступите нам порулить — и мы будем для вас на все готовы! — и она, как бы немного шутя, обвела нас чисто женским загадочным взглядом еще довольно выразительных глаз.

Некоторые заулыбались... И вдруг:

— Ишь, куда. Мало вам вихляться-красоваться на экранах и обложках. Мало вам равенства с мужчинами, захотели совсем задвинуть нашего брата. Ну уж нет, не позволим!

Сию неожиданную и довольно грубую тираду произнес плотный мужиковатый субъект, говорят, бывший губернатор (про него ходили слухи: какая-то скользкая история с секретной сауной). Думали, что он еще что-то скажет — по делу, но напрасно: опорожнял пятую рюмку. Женщина-депутатка пресекла свой загадочный взгляд, фыркнула и отодвинула тарелку. А я скажу так: ну, к чему, к чему было обижать человека, в смысле женщину?..

В образовавшуюся паузу снова влез ядовитый тенорок:

— Нас, господа, кажется, собрали, чтобы обсудить будущее России, а мы все о своем, о том, что бы нам хотелось. И ведь который раз: лебедь, рак и щука. А я полагаю, что наплевать ей, России то есть, на наши хотения-похотения. Истинно русский человек, он ведь каков: сидит-сидит, да как вскочит, — и никто, и он сам, не знает, что будет дальше: то ли ухватит что тяжелое да острое, то ли опять бухнется на прежнее место. Так что...

Кто-то включил телевизор. В ящике крутили рекламу, а потом враз потухло, и из той кромешности выдавился твердый, советского тембра торжественный баритон: «Передаем Заявление Комитета общественного спасения!» Все мы так и обмерли, только коллега в рясе быстро перекрестился и опрокинул очередную рюмочку...

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»