Первая страницаКарта сайта

Виртуальная реальность

Внешность Пташкина, мягко говоря, была не ахти и это его огорчало. Над крупным носом с зачем-то раздутыми ноздрями под лобными костями прикнопились внимательные, как будто выслеживающие глазки, не раз затеваемая рыжеватая бородка кустилась как попало, с прогалинами, и ее приходилось сбривать, а насчет усов одна насмешливая дама сказала Пташкину, что он похож на таракана. Прибавим к этому веснушки, воспринимаемые нынче как издевка природы. К счастью, у него была милая улыбка, какая бывает у наивных девушек — оказывается, у природы есть и сколько-то совести.

Пташкин не любил себя и любил. Не любил, как уже замечено, за внешность, а любил за то, что умел бойко говорить, как по- писаному. Поэтому на заводе, куда попал после института, быстро пошел по профсоюзной линии, а потом по партийной — время было речистое, понятное, советское, и ежели соображал человек, когда, где и что надо говорить, то карьера была ему обеспечена. Особенною страстью Пташкина были статейки, которые он ежемесячно поставлял в заводскую многотиражку. Его рвение и самородный талант наконец были замечены где-то наверху и после неизбежных в таких делах проволочек он превратился в сотрудника крупной столичной газеты. Вскоре он стал незаменимым специалистом по производственной тематике. Секрет его виртуозной писучести заключался в том, что он умел так поворачивать от последних решений партии к творчеству масс, как будто они, массы, только и ждали этих решений, чтобы «претворить их в жизнь». Такой фокус удавался не всем и даже опытные газетчики не всегда могли без грубых стежков сшить пустомельство верхов с заурядными заботами низов. А Пташкин мог! Потому что не просто ловко химичил словами, а, схватив на лету очередные указания, тут же начинал строить в себе самом живописную картинку их «претворения в жизнь», и хотя картинка эта была насквозь придуманная, но Пташкин от всей души увлекался ею и под конец свято верил в ее действительность. Так как искренно любил собственные сочинения. Но самое поразительное его качество состояло в том, что когда указания радикально менялись, он тут же выбрасывал из головы и души прежнюю картинку, напрочь забывая ее, и с неменьшей верою вылеплял новую.

Возможно, иной читатель поторопится высмеять нашего героя и даже осудить его. Но разве мало по виду достойных людей, которые претерпели эволюцию от веры в советский социализм, затем — в свободу и демократию, потом во что-то исконно народное и так дошли до державности с кадильным ароматом? — Не мало, и речь отнюдь не о тех, кто думает одно, говорит другое, то есть не о врунах, показушниках и ловкачах. Правда, на такую эволюцию у тех достойных людей ушло почти пятнадцать лет, а Пташкину на то же самое не понадобилось бы и месяца или того меньше, кабы был он затребован. Однако не изъян же это, не недостаток, пожалуй даже наоборот — замечательная гибкость Пташкиного организма. Впрочем, мы имеем здесь дело не с таким уж уникальным свойством. Скажем, артист: снимается сразу в двух сериалах, в одном ловит бандитов, в другом сам бандит, и еще на театральной сцене кого-то изображает. Весь ли при этом отдается роли? Кто как. Или писатель, не имитатор, а настоящий: разве не перевоплощается в своих персонажей? — а попробуй-ка на одной странице то быть Анной, а то Вронским. И мало того, что сам верит в сработанную им действительность, но еще и нас незаметно одурманивает. Пожалуй, и хуже того — как будто дотошно описывая так называемую реальность, так представит ее, что даже несомненную дрянь мы не сморгнув проглотим и еще оближемся. Говорят, что в этом как раз состоит тайна подлинного искусства. Так что, дорогие читатели, не мифических данайцев, дары приносящих, бояться надо, а писателей, особливо великих!

У литературоведов есть такая забава — выискивание прототипов. Предваряя их поиски сразу укажем, во-первых, на Хлестакова, во-вторых, на большевиков первого призыва. О Хлестакове заметим лишь, что его бесподобные враки вреда обществу не нанесли, может и пользу, а вот большевички... Да, поздновато родился Пташкин, а то быть бы ему среди пламенных революционеров, под конец захороненных в кремлевской стене или поставленных к стенке!

Но чего не было, того не было — и хватит отступлений. Лучше поглядим, что приключилось с нашим героем в послесоветскую эпоху. Крупная партийная газета, где он до этого времени трудился, впала в прединфарктное состояние, сотрудники стали разбегаться — кто куда. В новой ситуации могли помочь только старые связи. У Пташкина они были, и все бы ничего — в своем ремесле он по-прежнему был мастак, но на газетных полосах цена на воображаемую действительность падала, и к тому же со стилем не всегда получалось: старый уже никому не нужен, а новый совсем другой и, вдобавок, абсолютно разный в разных изданиях — от высоко-торжественного и саркастически-заклеймительного у патриотов до иронического и развязного — у прочих. Пташкин отчаянно старался приспособиться, прыгал сюда-туда, но все это на краткое время — то распадались издания, то его выпроваживали. Рвался Пташкин и на телевидение. Но о том чтобы покрасоваться на экране, речи не могло быть (с его-то физиономией), а в редакциях все было забито, да и своя специфика у них — там ведь как: надо лишь бойко обыгрывать картинку, бывает и совсем в обратном смысле! — Но этим Пташкин не владел. Радио? — увы, и туда не пробьешься...

Стал он бедствовать, начались нелады в семье. Перед сном жена отворачивалась от него, бурча: «Ну и мужики пошли...» Ранее не склонная к трудовым подвигам, она вынуждена была податься на фирму с десятичасовым рабочим днем и одним выходным. Но все равно средств не хватало — надо было еще кормить, одевать и парфюмерить двух вышедших из повиновения девчонок. Плохо дело...

И вдруг все переменилось. Однажды Пташкину позвонили, убедились в том, что он жив-здоров, и пригласили в одно учреждение. Называлось оно ФВР и было не то чтобы секретным, но и не вполне гласным. Истинную расшифровку аббревиатуры он узнал позже — за нею скрывался Фонд виртуальных реальностей, но эта расшифровка была известна лишь посвященным, а для прочих это был Фонд высокохудожественной реставрации, то есть что-то музейно-архитектурно-церковное. Пташкину дали подписать обязательство о неразглашениях и предложили выбрать псевдоним, под которым он будет числиться. Ничтоже сумняшеся, Пташкин без звука все подписал, так как был готов на все, — шутка ли, тысяча баксов в месяц! Псевдоним выбрал «Герберт», так как в детстве увлекался Уэллсом. Вслед за тем была беседа с человеком, которого называли просто Шеф (совершенно лысый, с закрытым выражением лица, элегантный костюм, ровный баритон).

— Мы знакомы с вашими статьями, которые вы писали в период застоя, — Шеф вздохнул. — Ваша способность создавать воображаемую действительность посредством общедоступного языка нам известна. Именно общедоступного. Вы писали на том же языке, на котором говорят обычные люди. Писатели-профессионалы пишут иначе, поэтому любой читатель сразу понимает, что ему подсовывают выдумку. А нам важно, чтобы читатель, зритель, вообще потребитель информации этого не понимал. Поэтому мы вас взяли. Мы работаем по заказам и впрок. Разрабатываем комплексные проекты по созданию виртуальных реальностей с помощью СМИ, фармацеи и особых приборов, о которых вы узнаете в свое время. Вы должны научиться сотрудничать со специалистами разных профилей — психологами, социологами, компьютерщикам и так далее. Для каждого проекта формируется свой коллектив. Результативность наших проектов выявляется опросами общественного мнения.

Пташкин, он же Герберт, ожидаючи молчал. Шеф заключил:

— Никакой подлинной, единственно верной реальности никогда не существовало. Люди всегда жили в той или иной виртуальной реальности, будучи уверены в том, что это и есть реальность подлинная, единственно верная. Пусть и дальше остаются при своем мнении. Под влиянием воспитания, социальной среды и прочего человек с детских лет выстраивает собственную реальность, но не догадывается о том, что она виртуальна, поскольку она во многом совпадает с реальностями других людей из той же среды. Сейчас наука и техника позволяют сделать этот процесс полностью управляемым, позволяют взять под контроль заинтересованных в этом структур. Открывается новая эпоха, новая ступень в развитии человечества. Мы с вами будем идти в авангарде этого развития. Поздравляю вас, Герберт.

Шеф крепко пожал Герберту руку. Пташкин-Герберт был взволнован и счастлив.