Современная культурная ситуация

А. С. Муратова

Зададимся вопросом: какое отношение весь этот материал имеет к современности, к тому, что происходит сейчас?

Ситуация сегодня в русской культуре крайне противоречивая. Для того чтобы в ней разобраться, недостаточно просто с «холодным вниманьем» посмотреть вокруг, необходимо заглянуть в историю, прежде всего в историю русской культуры. Следует обратиться к глубоким закономерностям, культурным установкам, которые во многом направляют и определяют человеческие взгляды и поступки. Если взять старожильскую культуру, то главной ее закономерностью является наличие мирков, перегородок и переходных обрядов между ними. Это и является основой культуры и имеет колоссальное значение в жизни отдельного человека и общества в любой исторический момент.

Теперь рассмотрим такое явление, как власть.

Власть отделена от остального народа. Это видно по многим признакам, хотя бы по тому, что она всегда была ограждена (царские выходы в старину; выезды президента сегодня, его общение с народом — сколь бы ни казались «демократичны», но строго ритуализованы и находятся под охраной — не только ради безопасности, но в силу установленной культурой формы). И сегодня нельзя с легкостью попасть на прием к какому-либо властвующему лицу. Оно — по сравнению с «обычным» человеком — обладает большими правами, возможностями, привилегиями.

Кроме того власть всегда считалась священной, обладала сакральным статусом. Царь в России воспринимался как помазанник Божий, как хранитель православия, олицетворение русского народа, отец отечества («царь-батюшка»). И вот к середине 19 века сакральный характер власти начинает разрушаться. Появляются анархические учения (впервые, по-видимому, во Франции), содержащие разные понимания и программы, но в своей основе — проповедь безвластия. Интересно, как скоро они распространились в России (наиболее известное имя — М. Бакунин), — вероятно, потому, что в России отделение власти от народа было наиболее бросающимся в глаза, более явным и жестко установленным, чем где бы то ни было. И вот начинается десакрализация представлений о власти: некоторые люди — революционеры и сочувствующие им, а последних становилось все больше — представляли власть недостойной быть властью, т. е. быть столь вознесенной и в такой степени огражденной и недоступной, и всеми силами стремились расшатать или сокрушить ее ограждение. Откуда, к примеру, взялось такое чуть ли не массовое явление, как покушения на царя, на должностных лиц в России второй половины 19 века? Почему это стало возможным? Потому что это были акты, свидетельствующие о том, что в культуре, в сознании многих людей власть перестала быть сакральной, неприкосновенной, воспринимаемой как нечто естественное, законное. Подобные террористические акты носили по большей части символический характер, ибо каждому было понятно, что они в сущности направлены не столько против конкретного лица (на место убитого придет другой, «не лучше»), сколько имели целью продемонстрировать свое «право» посягнуть на власть как таковую, заявить культурное отрицание власти вообще, как особенного, недосягаемого для прочих, отдельного мира, т. е. стремились к отмене священного характера власти. Иначе говоря, это были попытки разрушить перегородки между властью и народом.

Обратим также внимание на отношения между мужчинами и женщинами.

Примерно в это же время (во второй половине 19 века) в России очень ярко зазвучал протест против, как казалось тогда, приниженного положения женщин. Особенно большую роль в этом сыграл Л. Толстой; его знаменитые романы, публицистика как раз призывали к тому, чтобы женщина вышла из изолированного мирка, была уравнена в правах и возможностях с мужчинами. Мы знаем, что и в Европе были подобные движения за эмансипацию женщин, т. е. за слом перегородок между полами.

Что касается молодежи и взрослых, то и в их взаимоотношениях происходят и в указанную эпоху окончательно обрисовываются очень интересные изменения. Когда-то в России считалось совершенно естественным и нормальным, что молодой человек или девушка должны исполнять волю родителей и даже вступать в брак по их выбору. В 19 веке это уже не так: очень многие молодые люди идут учиться, оставляют занятия своих родителей («потомственный» лавочник идет в писатели, девушка-дворянка — на курсы или в артистки), дети не хотят следовать по пути отцов, сами избирают себе спутников жизни, выходят из родительского повиновения и культурных норм своей среды. Это «освобождение» молодежи из-под власти старшего поколения — тоже явление культурное; оно связано с тем, что разрушаются перегородки между двумя мирами, которые, кстати, имеют совершенно разные права. Последнее обстоятельство весьма важно, — что вообще мирки, отделенные перегородкой, обладают разными правами: есть мирки господствующие, есть подчиненные. И вот наступает момент, когда последние обнаруживают стремление меняться функциями и правами.

И наконец, самая трагическая трансформация разделения между людьми знатными и простыми, зажиточными и бедными.

Это разделение, которое всегда считалось естественным, тоже теперь начинает казаться несправедливым. На чем выросло все революционное движение в России (марксизм, большевизм)? — на пропаганде отмены сословных перегородок. Каким образом устранялись перегородки; Во-первых, через предоставление различного рода прав и отмену привилегий; во-вторых, путем внушения, что не должно быть бедных и богатых. Были разные программы и предложения, как этого достичь. Однако имущественные различия не были устранены и при советской власти.

Вообще демократизация общества, т. е. выравнивание прав всех людей — это процесс, направленный на разрушение перегородок и стирание автономии мирков.

Эти процессы начались не в России: впервые, пожалуй, они происходили в Англии еще в 16—17 вв., затем во Франции в конце 18 века. Разумеется, богатые и бедные все равно остались, но в юридических правах все люди были уравнены. Известно, что в России слабую попытку в таком роде предпринял еще Петр Первый. До той поры человек из народа не мог занять крупную государственную должность. Петр Первый, введя так называемую «табель о рангах», позволил простому человеку, если у него были способности, желание и умения, подняться до больших высот государственной должностной лестницы.

Рассмотрим современную ситуацию, когда существует масса организаций, борющихся за права человека, когда в конституцию включается требование соблюдения прав человека — что это означает?

На самом деле это коренной переворот не только в социальной, политической сферах, но и в культурной. Предполагается, что человек сам по себе, а следовательно его права, важнее, чем права государства. Тем самым, если утверждается, что важнее всего человек — не мирок, в котором он живет, не отдельная субкультура, к которой он принадлежит, не социальный слой или сословие, а отдельный человек, — то о каких-либо перегородках и речи быть не может. Человек может переходить из одного мирка в другой, он ничем не закреплен.

Итак, что же происходит?

Перегородки повсеместно рушатся. Отдельных мирков как бы уже и нет, во всяком случае они четко не обособлены. Происходит выравнивание прав, обмен функциями, идут какие-то процессы, приводящие к тому, что получается как бы сплошное в культурном отношении пространство, когда в нем все почти одинаково, ничто друг от друга не отделено.

Это имеет различные последствия — очень положительные и очень отрицательные. Однозначно эти процессы оценивать нельзя.

Естественно, в таком мире, где нет перегородок, трудно утвердиться чему-то очень своеобразному; возникает так называемая массовая культура, массовые движения, где отдельный человек на самом деле, несмотря ни на какие свои права, отнюдь не является каким-то индивидуальным, своеобразно очерченным, отделенным, самостоятельным существом. Это очень опасная вещь, и мы знаем, что целый ряд тоталитарных режимов использовали это явление, базировались на том, что один человек сам по себе ничего не стоит. Это парадоксальное явление: с одной стороны, провозглашаются права и свободы человека, с другой стороны, в действительности, он превращается в колесико и винтик огромного механизма, в пылинку, каплю, несомую гигантским потоком, обезличенной массой, в объект различных манипуляций. Установление прав человека как некой перегородки между ним и миром, «огораживание» отдельного человека в условиях, когда разрушаются прочие перегородки между мирами (при одновременности обоих процессов — построения и слома) иногда приводит все же к образованию более-менее нормального общества для человека. Слом перегородок без предоставления прав человеку приводит к обезличиванию человека и растворению его в толпе.

Итак, всевозможные перегородки рушатся, все как бы теряет прежний сакральный смысл: рождение, брак и смерть человека, переходы из одного состояния в другое. Если и соблюдаются какие-то ритуалы, то без понимания их внутреннего содержания, чисто формально («для красоты», «на всякий случай», «так принято», «так теперь модно»). На эти процессы и тенденции надо смотреть очень трезво, открыто, надо их понимать. Если мы начнем отрицать это — мы будем лицемерить, выдавать желаемое за действительное; если мы начнем поносить окружающее нас — мы лишимся возможности объективно увидеть реальность и истоки многих реалий. Вообще, оценивать, наверное, придется нашим потомкам («лицом к лицу лица не увидать»). Нам же следует просто здраво все осмыслить, насколько это возможно.