Местные, родовые и социальные привязанности и государство. Первоначально государство зарождается там, где какой-либо знатный род добивался власти, пусть и частичной, над достоянием других родов. Когда же в руках государя (его самого или его наместников и судей) оказывается жизнь и смерть других родов, да и всего населения, можно говорить о зрелом государстве. Со временем оно претерпевает разнонаправленные трансформации: в сторону усиления государя или, наоборот, ослабления его власти с передачей некоторых прерогатив знати, тем или иным социальным группам и слоям и разного рода представительствам. Наконец, место государя занимают президенты, премьеры, вожди, диктаторы и т. п. Все это можно проследить, изучая мировую историю. Движущей силой этих процессов, при всех отклонениях и нюансах, выступает стремление к превосходству. Тормозят же эти процессы социальные, местные и родовые привязанности: государства с всепроникающей централизованной властью способны долго удерживаться в истории при условии уменьшения, сужения, обрывания указанных привязанностей. В то же время рост национально-этнического сплочения обычно стимулирует огосударствление.

Это хорошо видно, ежели взглянуть, к примеру, на историю Российского, а затем Советского государства. До 14 века князья Рюрикова рода еще не имеют большой власти. Соперничающие боярские роды, когда это им нужно, объединяются и могут изгнать князя, как не раз бывало в Великом Новгороде и Киеве, а то и убить его, как это случилось с Андреем Боголюбским. Местно-родовые и социальные привязанности еще достаточно прочны. В последующие два века они зашатались и власть князей возрастает. А ускоряющееся движение в сторону национальной и религиозной консолидации питает энергией идею единодержавия. Царь Иван Грозный мало считается с родовыми симпатиями и обязанностями, поскольку они уже непрочны. «Заговоры» боярства против царя скорее плод его маний. Со второй половины 17 века родовая солидарность более не представляет действительной или мнимой опасности для царской власти — устанавливается реальное самодержавие.

При советской власти благородное сословие исчезает, и местно-родовая привязанность сохраняется только в народной среде, но и она не настолько сильна, чтобы противостоять партийно-государственной машине. К тому же власть много делает для того, чтобы еще больше эти привязанности ослабить. Преданность советской власти и ее вождям у немалого числа людей оказывается сильнее родственных, в том числе семейных, уз. Классический пример — известное высказывание Зинаиды Николаевны, жены Б. Л. Пастернака, о том, что Сталин дороже ее собственных детей. Для советской идеологии было также характерно, во всяком случае первые два десятилетия, резко отрицательное отношение к тому, что называли «национализмом», особенно среди русских. Это вполне понятно: «национализм» мог помешать «монолитному сплочению» вокруг советского государства и вождя.

Временное оживление местного и родственного факторов в послесоветский период, вероятно, подходит к концу (кроме нерусских регионов). Правда, еще жива энергия местных интересов, равно как и отдельных социально-экономических групп. Не случайно так заметно сжатие «государевой длани» по этим направлениям. Растет также утерянное было значение общегосударственных символов, в том числе олицетворяющих государство персон. С этим в какой-то мере соединяются попытки объединения исключительно по государственной линии, используя слабость местного единства.

В Западной Европе, еще в 19 веке, понижение ценности и статуса внутрилокальных и родственных связей замещалось на другом уровне: добавило горючего в пракультурный комплекс превосходства на национально-этнической почве. В результате Европу потрясла серия войн, а затем и всеевропейская война 1914—18 гг., после чего в некоторых странах одержала победу исторически кратковременная тенденция к предельному усилению централизации (Португалия, Италия, Испания, Германия). Однако затем повсеместно возникли демократии — государства с ограниченной властью, в которых отстаивание тех или иных интересов населения и удовлетворение потребности в солидарности взяли на себя разного рода естественно возникшие объединения (политические, местные, экономические, социальные, профессиональные). Этнический фактор стал уходить на второй план и утих направленный вовне комплекс превосходства. Большая общественная роль упомянутых объединений не дает развиться естественной для государственной власти тяге к централизации. Достаточно выраженная полиэтническая структура населения также препятствует государственной централизации. Если это все же происходит, то такой режим недолговечен: он заменяется другой, более мягкой формой правления, или становится откровенной диктатурой со сменой диктаторов. Новая и Новейшая история Латинской Америки, Африки и некоторых азиатских регионов полна примерами подобного рода.

Заметим, что родственные м местные связи имеют совершенно иную основу, нежели связи по политическим, экономическим и прочим интересам подобного типа. Первые по своей природе укоренены в душевно-телесном складе человека, в интуитивно-чувственной сфере, вторые опираются скорее на рассудочные соображения и на определенные знания, в том числе научного и околонаучного характера. Поэтому второй тип связи возможен в обществе достаточно образованном и информированном. Что касается единения по национально-этнической и религиозной принадлежности, то по своей природе они, видимо, занимают среднее положение между первым и вторым типом.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»