О подчинении. Мудрые предки говорили, что бывает такое смирение, что паче городости — это как бы эпиграф к данной заметке.

Люди подчиняются по необходимости, добровольно, из-за выгоды, «применительно к подлости», по слабости, по любви и т. д. Роль подчинения настолько значительна в жизни людей, масс, в истории, что подчинение по праву можно величать пракультурной установкой. Она теснейшим образом связана с установками на отождествление и превосходство. Поэтому сначала об отождествлении. В человеке изначально заложено стремление отождествляться с окружающим и, конечно, с самим собою. Чтобы произошло отождествление, иногда достаточно часто повторяющихся встреч, контактов. Самое элементарное восприятие, — людей, домашних животных, дома, поселения, природных объектов и т. д. — есть уже простейшая форма отождествления с воспринимаемым. Что означает не только включение его в свою самость, в свое Я, но и приобщение себя к воспринимаемому. Люди особенно тяготеют приобщаться тому, что сильнее их, выше их, способнее их. Мы, обычно не задумываясь, называем себя человеком, москвичом, киевлянином, русским, татарином, мужчиной, женщиной и т. д., тем самым присоединяя себя к чему-то гораздо более обширному и значительному. И это не всегда формальное обозначение — такое приобщение часто и, как правило, с удовлетворением, даже горделиво отзывается на наших чувствах и убеждениях. Ибо нам почти всегда чего-то не хватает, особенно превосходства, и мы его обретаем благодаря подобного рода приобщениям.

Если мне нравится, скажем, мой пояс, мои туфли или кофейная чашечка, то и здесь имеет место отождествление, причем, как мнится, вроде бы взаимное. Иногда это выливается в такую сильную привязанность, что разбившаяся чашечка ужасает нас предвестием нашей скорой смерти. Это не обошли вниманием художественная литература, фольклор, мифология, это учитывают приемы магии. Психосоциальные исследования занимаются этой проблемой более столетия, прибегая к понятию идентификации, хотя так называемые научные подходы сильно сужают круг изучения.

Человек подчиняется вещам, убеждениям, другим людям. Подчинению нередко предшествует отождествление с «объектом», будь то родитель, супруг(а), иногда даже террорист («стокгольмский синдром»). Если «объект» нам очень дорог или явно успешен, обладает желаемыми качествами, которыми мы отчасти обделены, иными словами, если он, как нам представляется, в чем-то или во всем превосходит нас, — отождествление с «объектом» усугубляется, мы усматриваем в нем нашу судьбу, наше счастье, готовы положиться на него и, как следствие, подчиняемся ему. Но и более того: отождествляясь с ним, мы переносим на себя его превосходящие нас качества — вместе с ним, в неразрывной связи с ним мы ощущаем и в себе превосходство. Отождествляемый «объект» в этом случае особенно эффективно удовлетворяет наши стремления: важным условием тут является то, что отождествление предполагает большее или меньшее совпадение наших стремлений со стремлениями «объекта», которые мы в нем обнаруживаем или приписываем ему. Наша привязанность, гордость и преданность, конечно, могут временами омрачаться, а то и совсем вытесняются презрением и ненавистью к «объекту». Причины бывают разные, но чаще всего это обида, неоцененность наших чувств и усердия, разочарование в качествах «объекта». Особенно сложные отношения к «объекту» имеют место, если его превосходство проявляется в насилии над нами, в устрашении нас. Однако, даже в этом случае описанный нами механизм действует, но прибавляется и озлобление и даже ненависть. Иногда весь этот «позитив» и «негатив» соседствуют в нашей душе, иногда что-то превалирует. Интересно, что даже в случае крайне негативного отношения к «начальству», когда его фактическое превосходство расценивается как несправедливое, неправомерное и т. п., мы нередко все равно подчиняемся ему, отождествляясь (чаще всего неосознанно) не с ним непосредственно, а с превосходящей и его и нас социальной системой в целом, с общепринятыми убеждениями.

Насилие не могло бы привести к подчинению, если бы в людях не была заложена пракультурная готовность к нему. Первая реакция на насилие — это, скорее всего, стремление к обособлению, стремление избежать насилия, увернуться от него. Но ежели не получается, то возбуждается способность к отождествлению, направленному на насильника: подчинившись ему, жертва сама становится им. Люди, привыкшие к гнету, больше других горазды насильничать.

Стремлением к подчинению обусловлено множество явлений в социуме, культуре, психике, в истории. Древнерусские княжества обороняли свои земли княжескими дружинами и боярскими отрядами. Поэтому крестьяне старались селиться в первую очередь на землях, принадлежащих аристократии. Позже роль защитника берет на себя дворянин-помещик, особенно к югу и востоку от Москвы. Крепостное право было своего рода платой, если не сказать расплатой, за то, что государство и землевладелец брали на себя защиту, а потом и иные обязанности в отношении крестьян. В какой-то мере крестьянин отождествлял свои стремления к безопасности и выживанию с аналогичными стремлениями барина и вообще власти, тем более это относилось к челяди. Критика крепостного права, резко усилившаяся в 19 веке, затушевывала указанное обстоятельство.

В России в 19 веке, а в центральных губерниях и гораздо раньше, необходимость вооруженной защиты от набегов и разбоя теряет свою актуальность, поэтому исчезает идентичность крестьянских и барских интересов, а на поверхности остается лишь неразрешимый мирным путем вопрос: кому должна принадлежать земля, — тем, кто ее обрабатывает, или тем, кто ею владеет по праву собственности?

Кроме кратковременных периодов, большинство людей подчиняется разного рода властям, больше или меньше отождествляясь с ними. В эпоху царств и королевств возвышало частичное отождествление с царем, королем, а нынче в демократических странах отождествление происходит с выборными органами и персонами. В первом случае отождествление подкреплялось мифологемой: царь (король) олицетворяет страну и народ; в условиях демократии единство власти и народа выглядит еще основательнее.

В России революция 1917 года победила потому, что большинство населения разуверилось в идентичности интересов — своих и тех, кто правил империей. Революционная пропаганда сводилась исключительно к тому, чтобы убедить в этом большинство населения, — что обеспечило победу Февральской революции, а в победе большевиков немалую роль играла пропаганда несовместимости интересов «трудового народа» и «эксплуататоров». Всему этому предшествовало падение социально-экономического статуса дворянства — оно утеряло превосходство, можно сказать, во всех отношениях. А отождествление на уровне социума прочно лишь в случае, если одна из сторон обладает превосходством и, благодаря отождествлению, ему причастна и другая сторона. В этой связи вполне объяснимы многочисленные эпизоды внезапно и, казалось, безмотивно вспыхивавшей вражды, грубости и т. п. со стороны слуг, простого народа к «барам» (особенно в начале 20 века). Восстание Пугачева и разбойные походы Разина не меняют общей картины. Известно, что основной боевой силой Пугачева и Разина были не оседлые крестьяне, а вольное казачество и инородцы. Тут никакого отождествления с дворянством быть не могло — это была «чужая кость».

При отождествлении детей и родителей, родственников, супругов, в разного рода коллективах (военных, спортивных, сословных, школьных, возрастных, профессиональных и т. п.) действуют аналогичные закономерности. Тенденция к равноправным отношениям в социуме, к строгому регламентированию властных прерогатив, к расширению экономической и политической свободы индивида ослабляет комплекс подчиненности, поскольку индивид может добиться превосходства сам по себе (во всяком случае, так ему кажется). Эта тенденция вполне укладывается в инициируемые западной культурой продолжающиеся процессы обособления индивидов и рационализации отношений между ними. И вполне понятно сопротивление этой тенденции в странах, где опека и подчинение считаются общественными ценностями и условиями существования.

Заимствование чувства превосходства подчиняющимися у подчиняющих при их отождествлении осуществляется в три шага. Сначала первые должны понять, чего хотят от них вторые. Затем первые должны сделать эти желания своими — это и есть отождествление в точном смысле. Наконец, третий шаг состоит в том, что подчиняющийся, «втянув в себя» подчиняющего, в какой-то части становится им, уравнивается с ним и обретает чувство превосходства. Над кем? Не только над другими людьми, но и над самим собою! Оставим психологам разбираться с этим раздвоением, оно широко распространено. Кто же не наблюдал на работе, как дружное ворчание по поводу требований начальства заменялось дружной сплоченностью вокруг того же начальства, ежели конфликт обострял кто-то один...

Сходную трехшаговую механику можно увидеть в религиозной сфере. Божество превосходит человека. Последний старается войти с ним в контакт (через моления, жертвоприношения, ритуалы). Благодаря контакту постигается воля божества, его требования к человеку. Выполняя их, человек приближается к божеству, обретая превосходство. Надо сказать, что в монотеистических религиях выработано такое представление о Боге, которое должно исключать тесное отождествление с Ним.

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»