Почему мы обижаемся? Допустим, вас оскорбили или как-то иначе уронили ваше достоинство. Скажем, безосновательно назвали вруном, бесчестным, облыжно обвинили, не подали руки, выставили из дома, надсмеялись над возрастом, внешностью, просто взглянули на вас с усмешкой и т. д. и т. п. Возникла обида, иногда переходящая в озлобление, в желание мести. Но бывает и так, что оскорбление не задевает, — тогда говорят: «как с гуся вода», «брань на вороту не виснет», «собака лает, ветер носит» и т. п. О таком человеке можно заключить, что он невероятный гордец или, наоборот, смиренник. Если всерьез разрабатывать эту тему, выявлять разные случаи, их классифицировать, устанавливать что-то вроде закономерностей, то, возможно, понадобится целый коллектив, и на многие годы. Учитывая это, выскажем лишь некоторые соображения.

Прежде всего заметим, что исследования на уровне психологии вряд ли продвинут нас достаточно глубоко. Двадцатый век был веком психологического бума и этот аспект изучения человека, по-видимому, еще долго будет вводить в заблуждение, претендуя на решение проблем, которые на самом деле одной психологии недоступны. Скорее всего именно агрессия психологизма вызвала к жизни альтернативы ему в виде культурологии, разновидностей антропологии и в недрах самой психологии появление так называемых неклассических направлений. Не случайно выступавшие поначалу как психологи и психопатологи Фрейд и К. Г. Юнг и некоторые их последователи эволюционировали за пределы традиционного психологического дискурса. Не случайно и в области философии были отвергнуты чрезмерные притязания психологии (феноменология, логика, экзистенциализм, философия жизни). Не лишенные самокритичности ученые-психологи вообще утверждают, что нынче следует говорить не о единой психологической науке, а о многих психологиях.

То, что относится к феномену обиды, отчасти проясняется, коль скоро мы вспомним о силовом и пророческом значении человеческой речи в различных ее проявлениях, в том числе сопровождаемых жестом, мимикой, звуковыми инструментами, световыми эффектами. В древности к воздействию речи относились с особенной опаской или благоговением. Боялись родительского проклятия и радовались родительскому благословению; так же воспринимались и аналогичные действия со стороны жрецов и священников. К этой же категории относятся слова и жесты юродивых, знахарей, колдунов и царствующих особ. На Руси в 17 веке стали активно бороться со скоморохами, — не только потому, что они были носителями язычества, а так как они, как говорили, обладают способностью «наваждения». О признании в христианстве огромного значения словесного воздействия свидетельствуют сами церковные службы, в том числе проповеди, благословения и евангельское выражение «словесные овцы» о христианах, равно как и называние Христа Словом Божьим, которое обрело плоть.

Заповедь Христа «подставить другую щеку» была воспринята христианами, преимущественно монашеством, как призыв к смирению, к претерпеванию любых невзгод и поношений и как призыв не мстить, дабы не умножать зло в мире. В этом выражалась и выражается вера в то, что христианин огражден от дурных воздействий, в том числе словесных, своей принадлежностью к Церкви, а если несчастья и случаются, то в конечном счете во благо, раз Господь «попустил» их. Ограждают христианина не только молитвы, церковные таинства и обряды, а тот святой, имя которого ему дается (поэтому чин наречения имени в православии предпочитают совершать над младенцем, который еще не может молиться). Однако, это, так сказать, «теория», а жизненная конкретика христианства свидетельствует о том, что игнорирование оскорблений, нечувствие к ним дается долгой и трудной духовной практикой, и далеко не всем вставшим на этот путь.

С древних времен за словом утвердилась пророческая сила. Древние греки не жаловали Кассандру как раз потому, что ее пророчества считали осуществляющимися. Потому же Церковь предостерегает от обращения к колдунам и колдуньям, способным выстраивать судьбы людей. Это уже не «теория», а факты, достоверность которых, правда, не всегда бесспорна. Осуществление предсказаний иногда можно объяснить их гипнотическим воздействием: безусловно веря предсказанию, люди ведут себя в соответствии с ним («во что веришь, то и имеешь»). К разновидностям самоосуществляющихся предсказаний относятся клятвы и присяги.

Так какова же природа обиды? В старые времена слово принималось всерьез, то есть оскорбление словом, как считали, грозило отразиться на жизни оскорбляемого. И не только его самого, но и его семьи и рода. Поэтому всячески старались избегать оскорблений (особенно если они относились к детям). А если это не удалось, то стремились должным образом ответить (отомстить), поскольку предполагалось, что ответная брань или действие нейтрализует нанесенную обиду, то есть блокирует ее влияние на жизнь оскорбленного. При этом часто старались «отплатить» посильнее («долг платежом красен»). В результате могла возникнуть «цепная реакция» отомщений, и, чтобы это предотвратить, в более развитых социумах вводились и вводятся нормы мести, а право на нее старается взять на себя государство. В этой связи заметим, что осуждаемый христианством принцип «око за око, зуб за зуб» был когда-то ограничителем мести (Евангелие, как известно, вообще отрицает право мести, перелагая его на Бога).

Следует также иметь в виду, что задолго до появления описанных выше представлений и вообще независимо от них ответная реакция на оскорбление всегда существовала и существует, и рождается как бы автоматически. Дело в том, что с древнейших времен людям присущ инстинктоподобный пракультурный иммунитет, в основе которого «нюх на чужое». Схожая картина имеет место на бессознательном уровне физиологии: имунная система человека (как и животных) стремится перебороть, отторгнуть, изолировать чужеродные тела, вещества, микроорганизмы и т. п. Пракультурный иммунитет поначалу также в слабой степени использует сознание, однако скорее всего устроен иначе, но цель его аналогична: не допустить «чужое» в сферу «своего», предотвратить вмешательство «чужого» словом, жестом, действием в ту область, которая определяется наличной культурой как «свое», «собственное», «наше», «личное». Вредоносность такого вмешательства интуитивно и очень быстро ощущается по мимике, тону, интонации, жесту, позе, иногда даже до того, как понят смысл выражений или действий. Более того, любое — именно любое, независимо от намерений — проникновение в «наше», «свое», «личное» находится заведомо под подозрением и его стараются избегать, во всяком случае в первый момент. В частности, многие люди не склонны обсуждать личные дела, не любят похвал и т. п. Таким образом, обида является одним из проявлений иммунной защиты «своего» от «чужого», и следующая за обидой ответная реакция иногда бывает «автоматической» (инстинктоподобной).

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»