Связь с умершими. Эта связь, вполне осознаваемая или потаенная, покаянная или благодарная, опасливая или сердечная, — необходимый элемент культуры всех времен и народов. Сама культура как таковая, с ее традициями, обычаями, коллективной памятью, свидетельствует о том, что есть нечто, перекрывающее индивидуальную жизнь. Даже сугубо бытовые вещи, вроде мебели, посуды и т. п., раньше старались делать очень прочными или тщательно сохраняли, чтобы они смогли пережить не одно поколение. Правда, сейчас не так: не только бытовые вещи, но и поделки, претендующие на произведения искусства, изготовляются заведомо недолговечными; у состоятельных людей принято часто менять мебель, домашний интерьер, не говоря уже об одежде; существует такое квазитеатральное действо, как демонстративное уничтожение произведений; на Западе широко распространен перформанс — «искусство мгновения, балансирующее на грани бытия и небытия» (Н. Б. Маньковская); в искусстве и культуре ценится импровизация. Однако этот эпатирующий разрыв с прошлым, с надындивидуальным производит впечатление лишь постольку, поскольку он собою красуется. В результате настоящее, сегодняшнее не получает самостоятельного, не зависящего от прошлого смысла, — весь смысл настоящего состоит в отрицании прежней культуры, и тем самым последний смысл тоже присутствует в ней — в качестве контраста, ее тени, претендует на показное кощунство, которое невозможно без наличия святыни. С ней по-прежнему считаются, хотя и загоняя в подвалы подсознания. Разрыв с прошлым, с умершими разоблачает страх перед индивидуальной конечностью, смертностью. Все эти новые явления в действительности порождены ужасом перед смертью и как бы пытаются задобрить ее, становясь ее добровольными имитаторами и слугами...

Итак, связь с умершими... Характер этой связи изрядно различается в культурах с единобожной религией от иных культур, но и внутри единобожных религий велики различия. Во внебиблейских культурах соединение с умершими обычно очень тесное: останки умерших, особенно сродников, частично поедали и отдавали на пожирание животным, каковые почитались субститутами первопредков; с умершими совокуплялись — физически или символически, через их «заместителей», роль которых могли исполнять кости, вещи, оружие, животные, родственники, «дружки» и т. д. (девушка, взятая в чужую семью (род), должна была сначала совокупиться с первопредком, которого замещал старший в семье; позже его функцию полностью взял на себя сын или младший брат старейшины — отца, однако следы прежнего обычая иногда сохранялись — «снохачество»); наконец, живые (сродники, слуги) захоранивались вместе с умершим.

Очень важно, что эти обычаи, в большей или меньшей мере, эволюционировали в сторону ограничения участвовавших в них лиц, так как обычаи все более сакрализовались, окружались тайной, а «подсматривающих и подслушивающих» ожидала суровая кара. Как часто бывает в подобных ситуациях, отношение к указанным обычаям приобретало новые черты — они вызывали страх, боязнь, подозрительность, пожалуй, и зависть к избранным (чем мы хуже?!), — и, как неизбежное следствие, осуждение и отвращение. Именно поэтому описанные обычаи были потеснены сжиганием умерших и смягчены символизацией. Поедание заместилось поминками, в которых невидимо участвует поминаемый, а его плоть представлена определенными яствами (мучными, коливом и т. п.). Совокупление с умершим трансформировалось в совокупление с его братьями (сестрами) — обычай, узаконенный Библией (в Ветхом Завете), а также целованием умершего. Захоранивание живых полностью замещено родовыми склепами и общими могилами для сродников. В нынешнее время распространены изображения почивших на памятниках, что также восходит к прежним обычаям. Замещающей трансформацией непосредственной связи с умершим является наследование его собственности.

Несмотря на борьбу библейской традиции с прежними — «языческими» — обычаями, их немало сохранилось, но в преображенном виде, в том числе в христианстве. Один из наиболее очевидных: прикладывание к останкам (мощам) святых и к принадлежавшим им предметам (то есть целование). Укажем также на следы древнейшего соединения с умершими в ряде христианских преданий и легенд, содержащих явление святого или самого Христа в виде нищего или пораженного ужасной болезнью, изувеченного странника, по сути, посланца с того света. Если тот человек, кому он является, оказывает ему милосердие, дает приют, ест с ним из одной миски, ложится с ним, чтобы согреть, и т. п., то этот человек почитается как праведник. Подобного рода истории можно найти в собранных А. Н. Афанасьевым «народных легендах»; у католиков наиболее доступный пример — переведенная И. С. Тургеневым из Флобера «Легенда о св. Юлиане Милостивом». Еще один наглядный пример: приношение снеди на так называемые канунные столы, а затем употребление ее как бы совместно с поминаемыми покойниками после панихиды.

Таким образом, соединение с умершими было и остается существенным элементом культуры и религии с древнейших времен до наших дней. Устранение этого элемента, например у некоторых протестантов и убежденных атеистов, приводит лишь к неполноценности культуры, ее обеспложиванию. Как происходит соединение — физически, символически, духовно, — разумеется, важно, но это уже другая проблема.

Надо сказать, что в сказках много персонажей являют образы умерших, которые, как правило, к концу сказки оживают. Таковы царевна-лягушка, золушка, спящая принцесса, заколдованные принцы в виде животных и т. д. Тут тоже есть след соединения с умершими, в частности, обязанность такого соединения прежде обручения, наследования, поставления на царство и т. п. Персонаж должен прежде побывать на том свете (хотя бы побыть в нечеловеческом или презираемом, ничтожном облике, побыть спящим, плененным, рабом). Духовно-символическое прохождение через иной мир присутствует также во всех христианских таинствах (крещении, покаянии, причащении и т. д.).

См. также:

• Рубрикатор тем «Гуманитарного синтеза»