Привет от козявочки!

Сегодня даже иные детишки знают, что в пятый день миротворения создал Бог всякую живность, а ежели внимательнее почитать это место в Библии (Бытие. Гл. 5; 20—25), то станет также понятно, ради чего живут все эти пресмыкающиеся, пернатые, скоты, гады, звери земные и рыбы, — живут ради того, чтобы были у них потомки, да к тому же такие, как они сами. Точь-в-точь, конечно, не получается, но всё же умудряются плодить столь похожих, что со стороны и не отличишь. Ибо велика мудрость Творящего, водворённая Им по крупинке во всякую тварь!

...И вот,существует на белом свете некая козявка, суетится, что-то химичит, а всё, оказывается, для того только, чтобы в положенный срок произвести подобный себе ничтожнейший отпрыск и тем самым поставить ещё одну точечку в грандиозном многоточии мироздания. Чудо — и все тут!

...Трудно и опасливо живётся козявке: может кто-нибудь походя раздавить, ветром сдуть, водой смыть, или чудище какое сожрать может. И чтобы продлить свою крошечную жизнь, изворачивается она, то побежит, то замрёт, дырочку в земле найдёт или древесную щель, — одним словом, приноравливается изо всех силёнок. Сама себя менять и мир менять не умеет, бедолага, и уж впрямь живёт лишь тем, что Бог в неё вложил и что послал. Но однако же в семье не без урода — и вдруг появляется у козявочки эдакий волосок на ножке, то ли чтоб прикрыть царапинку, то ли от произвола какого-нибудь гена. Всего-то ничего, а ощупать , на чём стоишь, уж можно побыстрее. А тут ещё везение: у новорождённого отпрыска тоже такой волосок обнаружился — и пошла, поехала эта самая эволюция и стали козявки с волоском оттеснять козявок без волоска... Ничего не поделаешь — естественный отбор. Но ради чего всё это? Ради того же — дабы продлить существование своего, и только своего козявкина рода: чтобы новая козявка была такой же, ну, почти такой же, как и породившая ее.

...Но есть и другой вид живности — та, что мир может под себя, под свои нужды переделывать. Скажем, нору вырыть или гнездо собрать из веточек, муравейник выстроить. Эта живность теперь заботится о том, как бы уберечь сооружённые ею гнёзда, норки, домики и берлоги. Но опять-таки лишь для того, чтобы внеопасно родить потомство и воспитать, пока в нём не отразится родительский лик.

...Когда же возник человек, Божья вселенная преисполнилась надежды: вот, наконец, что-то новенькое! И да отвергнет он эту вечную рутину штамповать одно и то же! Ан — нет, не вышло. «Не хочу иной судьбы, кроме той, какая дана всей твари, — решил человек, — сказано же ей „плодитесь и размножайтесь“, — чем же я лучше или хуже». «Что ж, умножай сам себя, — ответил Творец, — но за это в муках будешь рождать себе подобных». Задумался человек, и поскольку самому мучиться не хотелось, приспособил он для этой цели помощницу-жену, однако же совсем для другого сотворённую Творцом.

...Всё, что умела живность, воспринял от неё человек, и гораздо далее распространил свои умения, и стал сберегать для потомства не только мудрое, но и глупое, не только доброе, но и злое — авось пригодится. А мир уж так стал переделывать под свои нужды, что только дым коромыслом. Одним словом, во многом превзошёл животных, но, как и они, конечною целью сбережения были у него потомки, потомки и потомки...

Если ребёнок сильно отличался от родителей, те всячески стремились избавиться от него, даже убить. Так повелось почти у всех древних племён. Но так же, в меру своих возможностей, поступали и все животные кроме самых наивных, не имевших силы убивать. А люди придумали для этой цели такое, что уж никак недоступно животным: во всём слушайся родителей, чуть не до седин, блюди письменные установления, не то схлопочешь тюрьму, замкни границы своих земель, ненавидь тех, кто на тебя не похож, до конца жизни пребывай в своем сословии и звании, а тех, кто совсем чужой, лучше убей, — да ещё много чего. Даже уж такую мелочь, как прелюбодеяние, всячески осудили, поскольку незаконнорождённое дитё повторит не законных мать и отца, а приблудного молодца. Пожалуй, что и прочный брак до гроба для того же! Ох, и продолжать-то страшно, коли и культуры, и морали, и законы, и даже самые что ни на есть освободительные войны для того только и существуют, чтобы не портить общего знаменателя, — чтобы потомки были такими же как предки... На том человечество стояло тысячелетиями.

Но против всего этого нет-нет да и возникает эдакий волосок — помните у козявочки? — то есть всё чаще и чаще высовываются непокорные, не желающие быть как все. Кто-то из них ударяется в разбой, кто-то творит неслыханную новизну, кто-то обличает всех и вся, кто-то проповедует новые религии, кто-то призывает к революции. Однако и на них есть всегдашняя управа — величайший из инстинктов — инстинкт подражания, хотя бы и жалкого и обманного подражания. Атаманы обрастают братвой, а из разбойных шаек возникли массовые армии, убивающие и грабящие на законном основании; за платонами и сократами повалили вереницы болтунов; за открывателями тайн природы поплелась наука с разного ранга научными сотрудниками; вслед за яркими обличителями ринулись серые толпы недовольных; за религиозными проповедниками бросились тьмы верных адептов; за вождями революций рванулись озверелые оравы; появится великий аскет — и тут же перед ним норовят преклониться измождённые последователи; изобразит кто-то на плече, на шее, на заду татушную страшилку — и смотришь, сколько же обезображенных развелось; а кого удивишь нынче проткнутой ноздрёй, губой, пупком; или какой-нибудь косноязыкий глупец бурчит «как бы» — и все как заики затараторили: «как бы», да «как бы». Открыли генную инженерию, так и ту направили в одно русло: будем исправлять гены, ведущие к нарушению средней человеческой нормы, и будем штамповать клоны... Куда ни глянь — одни и те же бесконечные отражения, повторения, воспроизведения, серии. И даже ценности должны быть общечеловеческими...

Так что нет на земле места непохожему одиночке: ежели не прибьют, то окружат со всех сторон и преобразятся, чтобы тоже такими быть. Хотел Творец создать человека по Своему образу и подобию, — дабы вознёсся человек над прочей тварью и чтобы был неповторим и уникален, как и его Творец. А человек взял да и уподобился прочей твари, чтобы только плодить себе подобных — и не только чревом, но и всеми своими обычаями, культурами, религиями, законами.

А ещё обижаются, когда им говорят про обезьяну — мол, предок ваш, филогенетический. Что там обезьяна — копай глубже: разве тот же великий жизненный принцип, ту же единственную и истинную цель жизни не исповедует всякая козявочка?! Да, не понимает она этого, не осознаёт, но разве человек осознаёт? — а ежели осознает, то ни за что не признается... Позвольте, скажут, а как же прогресс, всякие там изменения, улучшения? Так это же и есть тот самый волосок у козявочки! — Помните? — и что же он меняет по сути? Ведь коли не сгинет, опять-таки растиражируется, о чём только что мы с вами и толковали.